Совет Девяти

С Белорией они договорились встретиться уже в особняке, поэтому Омарейл решила не ехать туда сразу, а сперва отправилась прогуляться.

В Остраите не было высоких домов, в основном все жили в двухэтажных виллах, прячущихся в цветущих садах. На главных улицах, уходивших в две стороны от бухты, плотно прижавшись друг к другу, расположились трехэтажные желтые, розовые и терракотовые домики с кафе и магазинами внизу.

Омарейл почти сразу свернула к набережной. Вечером там бурлила жизнь, днем же царили леность и истома. Редкие рыбаки сидели на самом краю отделанной серой плиткой прибрежной полосы рядом с тонкими удочками, но не похоже, что они действительно надеялись на улов. Даже официанты в кафетериях и тавернах, вспотевшие и раскрасневшиеся, ходили между столами неторопливо и даже как будто нехотя.

Принцесса не без труда нашла тень: там, где море от суши отделяли бесформенные груды огромных валунов, надежно был закреплен чей-то высокий зонт.

Опустившись на теплый камень, Омарейл устремила взор к горизонту. Там, впереди, и небо, и вода приобрели темно-серый с синевой цвет, большое мрачное облако зависло над морем, размытая полоса соединяла верх и низ – к острову приближался дождь.

Девушке казалось, что вдали она видела очертания другого берега. Ей так хотелось оказаться по ту сторону, рядом с Дарритом.

Уныние редко становилось спутником принцессы, но тем не менее было ее хорошим знакомым. Вот и теперь дни, проведенные в Остраите, принцесса видела как самые глупые и неправильные. Ее ссоры с Пилигримом, новость о том, что Мая разыскивали по обвинению в убийстве, борьба острова за независимость, сложный Белория и этот план… Когда Омарейл придумала его, он показался гениальным: Пилигриму и Маю не нужно было задерживаться в городе, при этом у них имелось послание Королю с просьбой любым способом разместить в газете статью с цитатой Бонеона. Дело оставалось за малым: сделать так, чтобы первой фразой, пришедшей Канари в голову, была нужная. Белория отлично справился с этим.

И теперь принцессу терзали вопросы и сомнения: получит ли Король ее письмо? Поверит ли? Сумеет ли воплотить просьбу в жизнь? Как воспримет статью в газете Канари? И действительно ли проголосует за освобождение Омарейл? Кажется, Патер был больше заинтересован в независимости Остраита, чем во внутренней политике Ордора.

Она устала, так устала. От неопределенности, от попыток угадать мотивы Совы, от тревоги за родителей, от ментальных игр с Белорией. И рядом не было никого, кто мог бы поддержать, сказать, что все будет хорошо.

Да все это путешествие начало утомлять ее! То, что казалось любопытным приключением, теперь превратилось в абсурдную попытку добежать до горизонта.

Люди. Они тоже начали ей надоедать. Когда-то Омарейл готова была отрезать себе руку за возможность поговорить с глазу на глаз с живым человеком, увидеть хоть одно лицо, кроме собственного. Теперь же все эти чужие эмоции фоном, от которых постоянно нужно было закрываться, необходимость держать собственные чувства под контролем – это выжимало силы из принцессы.

Стало тяжело дышать. Слезы душили Омарейл, как она ни пыталась им сопротивляться.

…И она скучала по родителям, как же сильно она скучала по ним!..

Принцесса спрятала лицо в ладонях, позволяя себе разрыдаться в голос.

Дождь приближался, небо все сильнее заволакивало тяжелыми облаками, но на душе Омарейл с каждой секундой становилось легче. Проплакав с четверть часа и наконец обратившись внутрь себя, как это часто бывало раньше, она нашла силы продолжать борьбу.

Принцесса покинула набережную. Ей все еще не хотелось возвращаться в дом Белории, поэтому она решила дойти до виллы пешком. Такой план обещал еще как минимум час в дороге, за это время девушка рассчитывала окончательно прийти в себя. Правда она не учла дождь, настигший на полпути к Солнечной набережной. Дорога же шла немного в гору, поэтому двигалась Омарейл медленно. Впрочем, это ничуть не испортило ее настроения. Она улыбалась, чувствуя, как крупные, прохладные капли падают на голову, плечи. Вместе с потоками воды с нее окончательно смыло усталость и тоску.

До ворот особняка Омарейл добралась много позже обеда, промокшая, замерзшая и физически уставшая, но внутренне – еще более крепкая, чем раньше.

– Слава Солнцу! – воскликнул Белория, едва завидев свою гостью.

Он торопливо подошел к ней, оглядел с ног до головы, щелкнул пальцами и указал мальчику-слуге на мокрый наряд гостьи.

Тот суетливо схватил с кресла на террасе большой яркий плед и передал его хозяину. Белория заботливо накрыл плечи Омарейл и предложил пройти в дом.

– Я начал переживать, куда вы пропали. Что-то пошло не по плану? Вы выглядите… – он смотрел, чуть кривя губы, – …изможденной.

Она рассмеялась.

– Я выгляжу плохо, – подвела она итог. – Но прошло все хорошо. Канари назвал правильную фразу. Теперь остается ждать пятого числа.

– Я надеюсь, вы найдете пребывание в моем доме комфортным, – Белория изобразил легкий поклон.

Они вошли в особняк.