Советник

В нем было что-то еще, что я всегда считала невозможным — татуировки темных виноградных лоз змеями струились вниз от рукавов футболки к ладоням. Он был как та кованая железная решетка — холодным, жестким, и душил своими непреклонными ветвями. Его неожиданные татуировки шокировали меня больше, чем сюрреалистичность моего положения.

Я закрыла рот, намереваясь не давать ответа на его вопрос.

— Тебе стоит войти, Стелла. Мы не кусаемся, — улыбнулся он.

Мне захотелось врезать ему по лицу и сбить с него это выражение.

— Фарнс, это наше новое Приобретение.

Дворецкий побледнел и покачнулся на месте. Вайнмонт взял его под локоть, чтобы тот не упал. Этот маленький акт доброты заставил меня чувствовать себя так, словно я попала в какую-то альтернативную реальность. Я не думала, что слово «добрый» можно когда-нибудь ассоциировать с пауком, стоящим передо мной.

Фарнс отвернулся от Вайнмонта, и снова посмотрел на меня, но дружественная улыбка поблекла.

— Понимаю, — вздох. — в этом году? Понимаю. Могу ли я?

Он протянул дрожащую руку, чтобы забрать мой багаж. Я передала ему сумку.

— Спасибо, мисс…

— Стелла Руссо, — ответил Вайнмонт. — Ступайте и приготовьте для нее мозаичную комнату. Я бы сказал вам раньше, но не был уверен, что она примет предложение, — холодная улыбка снова заняла свое коронное место на лице Вайнмонта, когда он продолжил оценивать меня.

Я ощетинилась.

— Думаю, ты был уверен. Ты все это время знал, ублюдок.

Фарнс деликатно кашлянул.

— О, ну, я просто приготовлю ее непосредственно для вас, мисс Руссо. — Фарнс странно посмотрел на Вайнмонта, почти сожалеюще, прежде чем взять мою сумку и направиться к широкой лестнице.

Я осмотрелась вокруг, игнорируя Вайнмонта. Дом внутри был настолько же красив, как и снаружи. Антикварная деревянная мебель и лепнина облагораживали каждую поверхность, которую я могла увидеть. Полы теплого медового цвета отражали свет люстр и бра, купающих комнату в тепле. Мебель темного цвета создавала контраст и придавала всему еще более роскошный вид.

В комнате направо находились диваны и изысканный письменный стол. Та, что уходила налево, оказалась музыкальной комнатой. Я увидела фортепиано, гитары и несколько других инструментов. Я поняла, что вместо обоев на стенах висели нотные листы, приклеенные друг поверх друга, пока комната не стала воплощением папье-маше из мелодии и гармонии.

Дом Руссо в городе был огромным. Этот дом проглотил бы его за секунды.

— Когда перестанешь глазеть, разинув рот, можем перейти к делу, — Вайнмонт все еще окидывал меня взглядом, может, решая, насколько гнусно он сможет относиться ко мне. Я не знала. Все было таким чужим, таким поглощающим. Тем не менее, я заставила свой позвоночник выпрямиться. Я не позволю запугать меня.

— Хорошо, — я уставилась на него в ответ.

Он развернулся и прошел мимо лестницы, ведя меня в глубь дома. Великолепие не заканчивалось. Картины и дорогие гобелены рядами украшали холл. Я узнала некоторых художников, другие остались для меня загадкой, я хотела остановиться и изучить каждую работу. Но вместо этого я следовала за своим похитителем. Он привел меня в столовую с двумя яркими хрустальными люстрами. За столом, стоявшим посередине, могли поместиться двенадцать человек.

Вайнмонт прошел к буфету с графином и бокалами нем.

— Присаживайся. Хочешь выпить?

Если я прежде была сбита столку, сейчас я абсолютно потерялась.

— Выпить?

Он посмотрел на меня через плечо, пока наливал в бокал.

— Да, Стелла. В повседневной речи это означает освежиться с помощью напитка. В данном случае, я предлагаю алкогольный напиток.

Говнюк.

— Да.

— Что предпочитаешь?

— Что угодно.

— Мы поработаем над твоими вкусами.

Я поморщилась от мысли о том, что Вайнмонт будет работать над чем-то, что касается меня.

Села на ближайший стул и опустила голову на ладони.

— Что это? — пробурчала я. Я не была уверена, себя я спрашивала или его.

— Это ты и я, и мы выпиваем перед тем, как обсудить контракт. Предполагаю, ты его принесла? — со слабым звоном он поставил бокал рядом со мной.

Вайнмонт сел напротив меня.

Я запустила руку в сумочку и вытянула страницы.

— Да.

— Хорошо. Ты подписала его? — он отпил из своего бокала, пытаясь казаться равнодушным. Ему меня не одурачить. В его глазах горела жажда — паук истекал слюной по своей следующей жертве.

— Нет.

— Но ты здесь, так что я предполагаю, ты намереваешься подписать его?

Я откинулась назад и посмотрела на него так же, как и он на меня.

— Почему вы просто не отпустите моего отца?

— Потому что он преступник.

— Как и ты.

Он осушил бокал.

— Нет, я не преступник.

— Так рабство внезапно стало законным? Мне никто не сказал, что манифест Линкольна об отмене рабства был аннулирован.

Уголок его рта дернулся, словно коварная улыбка попыталась родиться на этот свет. У нее не вышло.

— Настоящий вопрос — тот, которого ты избегаешь — это веришь ты или нет в то, что твой отец — преступник. — Мужчина встал и налил себе еще один бокал прежде, чем вернуться назад к столу.

Я взяла свой бокал и покрутила его между ладоней, конденсат увлажнил мою кожу. Туда. Обратно.

— Он не такой.