Советник

— В мой год? В мой год они приковали нас на холоде. Мы втроем дрожали и плакали. Ты когда-нибудь замерзала до такой степени, что твоя кожа онемела, а под ней кололи миллионы игл? — ее голос зазвучал приглушенно, и я поняла, что она больше не смотрит на меня. Она все еще скована цепью, холодом и страхом. — Они сидели в обогреваемых палатках, смотрели, пили, смеялись и предавались своим самым первобытным желаниям, пока мы страдали. — Она провела руками вверх и вниз по предплечьям. — Затем, когда они были готовы к нам, они завели нас внутрь. Мы были на грани гипотермии. Один из нас даже потерял палец на ноге от обморожения, хоть я слышала, что потеря части тела была нарушением правила. Всему был предел, — она рассмеялась, высоко и отчаянно. — Они положили нас на столы в их палатках. Я была рада оказаться в тепле... а затем не рада. Они брали меня по очереди. Их было так много, — ее пронзила дрожь.

Меня пронизывал ужас. Это то, что Вайнмонт намеревался со мной сделать? Позволить этим замаскированным горгульям с бала насиловать меня?

— Они причиняли мне боль. Я не могу лгать. Они делали мне больно. Но в какой-то момент во время этого я вроде как... отключилась. Ушла, сгорела на оставшуюся часть суда и на довольно долгое время после него. Ребекке так не повезло… Мы были, мы были ...

Я протянула руку и убрала волосы от ее лица влажной рукой.

— Все в порядке, Рене. Все нормально. Прости.

Я пожалела о том, что вновь открыла ее раны, но мне нужно было знать. Или сейчас, или никогда.

Она вытерла слезы рукавом.

— Я любила ее. Я была уверена, что и она любила меня. Но эти суды и то, что они со мной сделали — это изменило ее, сделало ее холодной, жесткой. Вот как они побеждают. Понимаешь? Единственный способ победить — стать одним из них, по-настоящему превратиться в монстра, который сможет управлять всей развращенной аристократией железной рукой. Понимаешь? Это то, что они сделают с мистером Синклером. Он падет. Сломается. Но он победит. И когда он это сделает...

Ее грустные глаза захватили мои, предсказывая мое собственное темное будущее посредством описания ее прошлого.

— Ребекка победила, но потеряла себя.

 

ГЛАВА 20

 

СИНКЛЕР

 — Я ничего не могу с этим поделать, Люций, — я опустился на стул в кабинете, а Люций расхаживал по комнате.

— Я устал от того, что Суверен забирает такую огромную долю, — сказал Люций. — Мы надрываем задницы, ну, по крайней мере, я, пока ты играешь роль госслужащего, а затем ебаный Кэл приходит сюда и требует проклятых денег.

— Ты знаешь, что мы обязаны платить, — я ущипнул переносицу. — Мы обсуждали это миллион раз.

Быть Сувереном — означало иметь невыразимое количество преимуществ, главным из которых является получение доли от всех доходов других правящих семей. Существовала ежегодная цена, и ее нужно было выплатить в течение месяца. Выплатить или страдать от последствий.

У меня уже было слишком много последствий, чтобы добавлять к списку еще и неуплату.

Люций пнул корзину для мусора рядом с моим столом.

— Мы до смерти изнуряем гребаных бразильцев работой и оказываем еще большее давление на наши и без того проблемные отношения с мексиканскими производителями. Сахарный тростник не такой прибыльный, как раньше. Даже такой ебанутый на голову хрен, как Кэл, должен быть в состоянии провести элементарные математические расчеты.

— Я в курсе. Это не имеет значения. Мы обязаны платить Кэлу. — Я не мог выразить это никак иначе. Факты есть факты.

Он прекратил расхаживать и уставился в окно в глубокую ночь.

— Что нам ему дать?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду, кого я имею в виду. Стеллу. — Он повернулся ко мне, опалив меня тем же злобным взглядом, который он носил с тех пор, как понял, что я самый старший и, следовательно, руковожу им.

— Стелла — не твоего ума дело. Она моя.

Его глаза сузились.

— Она не обязана быть твоей.

Я встал, внезапно закипев. Знал ли он?

— О чем ты говоришь?

Люций скрестил руки на груди, нацепив на лицо самодовольную усмешку.

— Мама рассказала мне некоторые правила. Она сказала, что, если бы Стелла выбрала меня, я мог бы занять твое место на судах Приобретений.

Блядь.

После долгого дня со Стеллой я был изнуренным и уставшим. Я был слегка на взводе, но Люций делал все возможное, чтобы раздуть во мне пламя гнева.

— О, да неужели? А она рассказала тебе об остальных правилах? Рассказала, что произойдет, если ты проиграешь?

— Ты не обязан становиться Сувереном, — он пожал плечами. — Что с того? Это не поражение. Мы будем в том же положении, что и были прежде.

Я колебался на грани того, чтобы рассказать ему об истинном наказании, о крови, которую потребуют от нас, чтобы сохранить наше положение. Это был тяжелый секрет, который с каждым днем обременял меня все больше. Может быть, если бы я разделил это бремя, оно не давило на меня так сильно. Я открыл рот, чтобы поведать ему смертельную правду, когда Фарнс постучал и вошел.

— Что? — огрызнулся я.