Советник королевы - суперагент Кремля

Говорят, что из Итона иногда — правда редко — уходили, но еще никогда не возвращались, и быть вновь принятым в колледж было далеко не легким делом. Помогло ему то, что о нем еще помнили в Итоне и были настолько высокого мнения о его прошлых успехах, что в порядке исключения разрешили вновь поступить в колледж. Директор Итона был в восторге от его знаний и успехов в учебе. Любопытно, что даже много лет спустя, когда Берджес после своего побега в Москву был объявлен «изменником родины» и «предателем», он продолжал хорошо отзываться о Гае, утверждая, что во всей этой истории с его побегом что-то не так.

В Итоне Гай был удостоен одной из самых почетных стипендий — имени выдающегося английского премьера Гладстона и получил право на поступление стипендиатом в Тринити-колледж Кембриджа. В Кембриджском университете в конце первого года обучения, как обычно, были подведены итоги, и по результатам экзаменов он был объявлен одним из первых. Второй год, когда он изучал историю, результат был таким же. Так же блестяще он закончил и следующий год обучения. Где бы он ни учился — в Дортмуте, Итоне или Кембридже, — всегда определение «первый» сопутствовало ему. Биограф Берд-жеса, далеко не склонный преувеличивать его достоинства, вынужден признать: «Все преподаватели (Кембриджа. — В.І7.) стремились «заполучить» Берджеса под свое научное руководство, поскольку в те дни между ними было принято соревноваться в том, кто сможет распознать наиболее способных студентов и выпустить блестящих интеллектуалов будущего. Берджес казался им кладом».

В конце обучения Берджесу за его выдающиеся успехи была предоставлена так называемая «исследовательская стипендия», которая давала не только возможность учиться, но и право заниматься преподавательской и научной деятельностью.

В 1934 году, на год раньше Бланта, Берджес отправился в Советский Союз, а затем в Германию, чтобы своими глазами увидеть разницу двух систем, двух государственных устройств — советского и фашистского. В Москве он встретился с И.А. Пятницким, который с 1921 года бессменно до дня, когда он был репрессирован, заведовал отделом международных сношений Коминтерна, ведавшим нелегальной заграничной агентурой. После пребывания в Москве тон политических выступлений Берджеса значительно изменился. Его доклад об СССР был выдержан в более спокойных тонах, далеких от восторга. За два года до этого, выступая на встрече «апостолов», он открыто изложил свое коммунистическое кредо. Теперь он перестал говорить о своих коммунистических убеждениях и вообще все чаще стал заявлять, что отошел от какой-либо политической деятельности. Биограф Берджеса довольно точно оценил эту метаморфозу: «Открытое дезавуирование Берджесом коммунизма указывает на точную дату его вербовки в качестве советского агента».

В душе Берджес продолжал оставаться коммунистом, но публично чем дальше, тем больше высказывался как правый, как консерватор. Один из хороших знакомых Берджеса Сирил Конноли встретил его, когда тот работал на Би-Би-Си, и так вспоминал об этой встрече: «Случилась ужасная вещь! Берджес стал фашистом!.. Он теперь… восхвалял «реализм современных нацистских лидеров». Он предполагал даже посетить нацистский слет в Нюрнберге.

Небезынтересно отметить, что этот «поворот» в мировоззрении, точнее, очень удачная маскировка, произошла не без ведома Бланта, а может быть, и не без его подсказки.

Эндрю Бойл, написавший книгу «Четвертый» и называвший Бланта «Морисом», отмечал: «Морис был единственным, кто знал действительную причину этого стремительного и рискованного поворота во взглядах своего близкого друга Гая Берд-жеса».

В 1935 году Берджес покинул университет. Москва посчитала, что на академическом поприще он не сможет принести той пользы советской разведке, которой от него ожидали. Он обратился — видимо, не без совета Лубянки — в консервативную партию, сначала в ее исследовательский отдел, затем в штаб партии, предложив свои услуги, но безуспешно. Затем он стал личным советником миссии Виктора Ротшильда (с которым был дружен) по экономическим вопросам. И наконец, приобщился к журналистике. В 1935 году Берджес стал корреспондентом Би-Би-Си.

Его отличали очень ценные для журналиста (и разведчика) качества — коммуникабельность, умение завязывать знакомства и связи в различных кругах общества, в том числе в самых высоких. Работа журналиста давала ему большие возможности и для поддержания контактов со своими связниками из Центра. Издавна считалось, что журналистика сродни разведке и всегда использовалась в качестве прикрытия шпионской работы. Берджес в этом отношении не был исключением.