Советник королевы - суперагент Кремля

Очевидно, это понимали и прокурор, и Служба безопасности. И тогда был выдвинут дополнительный довод, который приводила в своей речи и Тэтчер: иммунитет был дан в обмен на его признание в шпионской деятельности и на сообщение секретных данных о ней.

Но если правда то, что он окончил свою службу в русской разведке 20 лет назад, то его информация была неактуальной и ничего не стоила. Главное же заключалось в другом. Премьер отметила, что за 13 лет Служба безопасности, расследуя дело Бланта, «не смогла добыть твердых доказательств против него» (курсив мой. — В.Я.). А это означало, что Блант ни в нем сколько-нибудь серьезном не признался, потому что, если бы он раскрыл секреты своей деятельности, то были бы и основания для его судебного преследования или во всяком случае для сообщения общественности того, что он сделал в качестве советского разведчика. Все уверения, что информация, которую дал Блант, была «полезной», оказались не больше чем словами. Ее «полезности» не хватило даже для доказательства его вины.

В ходе дискуссии об иммунитете состоялся любопытный обмен вопросами членов парламента с представителями правительства.

Вопрос: А что в действительности сделал Блант? (То есть какую информацию он передал русским. — В.Я.).

Ответ: Русские должны это знать. (Русские-то, конечно, это знали, но создавалось впечатление, что этого не удалось узнать англичанам. — В.Я.).

Какой же иммунитет получил Антони Блант? Ему было дано полное освобождение от судебного преследования.

В 1979 году генерального прокурора Британии (а им тогда был Питер Роулинсон) спросили, не может ли, при условии добытых новых доказательств о деятельности Бланта, английская разведка МИ-5 предпринять против него судебное преследование. Прокурор ответил, что такое не может быть предпринято ни сейчас, ни в будущем.

Следовательно, власти считали, что дело Бланта должно быть закрыто навечно, — такую большую опасность для государства представляло его рассекречивание.

По мнению парламентариев, сложилось странное положение.

Как писала газета «Ивнинг ньюс», разоблаченные советские разведчики Блейк и Воссал⁵ «сидят в своих камерах, пока Блант на свободе раскуривает сигары». Советский разведчик Блейк был приговорен к 42 годам тюрьмы, хотя его деятельность продолжалась относительно недолго⁶ (а работа Бланта на советскую разведку — десятилетия), Воссал — к 18 годам, Боссард — к 21 году⁷.

Бывший премьер-министр лейборист Дж. Каллагэн задал по этому поводу вопрос: «Я спрашивал себя, а был бы господин Блант приговорен к такому же наказанию, если бы он служил, скажем, капралом в королевских воздушных силах (а не советником королевы. — В.Я.Д».

Об этом думали и многие другие англичане, мысли которых выразил А. Бенн: «Должно быть единое право для каждого, а не разные права для тех, кто имеет друзей в самых высоких сферах».

Что знала королева о своем советнике?

Любопытный вопрос, который интересовал всех, поставил в ходе прений член парламента Гамильтон: почему в течение столь долгого времени после разоблачения Блант находился при Дворе и его вновь пригласили на службу в 1972 году? Притом всем было известно, что он был противником монархии и не делал из этого секрета.

Парадоксально, почему Двор так «держался» за советского разведчика, да к тому же противника самой монархии. Ответа на этот вопрос, как и на многие другие, однако, от правительства не последовало.

Парламентарий А.Дж. Бейт, продолжая эту тему, добавил: «Мы все озабочены присутствием при королевском дворе в течение долгого периода продажного и известного шпиона».

Близко к сердцу парламентарии воспринимали и положение, в котором оказалась королева. Знала ли она обо всем, как реагировала на события? — вот что волновало их. Сообщили, что в 1964 году информация о деле Бланта была доложена личному секретарю королевы. А дальше? Последовал такой диалог в парламенте:

Гамильтон: Была ли доложена эта информация Ее Величеству?

Генеральный прокурор: Существует традиция, согласно которой все переговоры Ее Величества являются абсолютно секретными и должны оставаться таковыми. Поэтому ни один министр не может ответить на вопрос, что было сказано в разговоре между Ее Величеством и ее личным секретарем.

Гамильтон: Так знала или нет королева о деле Бланта?

Генеральный прокурор: Я уже сказал, что эти разговоры носят секретный характер.

Гамильтон: Может ли генеральный прокурор сказать, для чего информация была передана личному секретарю, если не для передачи Ее Величеству?

Генеральный прокурор: Я не был в то время генеральным прокурором, и это не тот вопрос, на который я могу ответить.