Советник президента

Джексон покинул кабинет – видимо, будет зализывать раны в обществе Галины. А Платову предстояло прощание с Булгаковым. Что можно ему сказать – поблагодарить за всё? Но прежде всего, за то, что заставил задуматься. Задуматься о том, чему прежде не уделял должного внимания. Понятно, что в трудном деле не обойтись только составлением плана мероприятий, на что только и способен нынешний министр культуры – видимо, придётся подыскать ему замену. Но где найти достойного человека? Этот вопрос Платов задал Булгакову после того, как подошла к концу их прощальная беседа. И вот какой получил ответ:

– Я думаю, что этой работой не должен заниматься чиновник, для которого самое главное в жизни – это удержаться не своём посту, сделать успешную карьеру. Не годится и тот, кто видит смысл своей деятельности в примитивной пропаганде, в навязывании неразумным гражданам простейших истин вроде «люби своё Отечество», «не убий», «не укради». Это должен быть человек, который станет связующим звеном между властью и теми людьми искусства, целью которых является нравственное совершенствование всех и каждого, а не забота о собственном благополучии или потворство вкусам немногочисленной элиты. Если такого человека не найти, ничего хорошего уже не будет, перспективы у страны весьма прискорбные. Боюсь, тогда ничто вам не поможет.

Нельзя сказать, что Платов был во всём с Булгаковым согласен. Конечно, экономика на первом месте – надо же людей кормить, надо создать им комфортные условия для жизни. Но значимость культуры, искусства невозможно отрицать. Поэтому и сказал:

– Ах, Михаил, как же мне нужен такой человек, как вы! Журналист, романист, драматург, театральный режиссёр, ценитель оперного искусства… Помнится, вы даже вокалом занимались. Ну разве что живопись и кино пока вне сферы ваших увлечений…

В этих словах Булгаков уловил, помимо восхищения его талантами, некий намёк. По крайней мере, так ему казалось, потому что схожие мысли возникали и в его голове. Сказать или не стоит унижаться? Но вот набрался смелости:

– Господин Платов! А вы не могли бы взять меня с собой? Я понимаю, у вас есть более важные дела, чем помогать писателям, но я не могу здесь жить. Мои книги не печатают, не ставят мои пьесы, ну если не считать «Турбиных». Здесь меня никто не любит, кроме Люси и нескольких друзей. Просил, чтобы отпустили за границу, но нет, говорят, нельзя! Дошло до того, что я вынужден писать дурацкие либретто для Большого театра, иначе никак не прокормить семью. Я умоляю, войдите в положение!

Платов задумался.

– А как же ваш «закатный» роман?

– Рукопись возьму с собой и непременно допишу…

Платов опять немного помолчал.

– Видите ли, Михаил, основное достоинство вашего романа не в оригинальном сюжете, не в характерах героев. Прежде всего, читателей привлекает то, что роман написан вопреки всему. То есть для них вы мученик, а ваш роман это скрытый протест против тогдашней власти, – Платов посмотрел на Булгакова и, видя, что тот согласен с этой мыслью, продолжал: – Теперь представьте, что вы будете дописывать роман на даче где-нибудь в Барвихе или в Переделкино. Вам нечего будет бояться, мы вас всем обеспечим… И что? Ещё одной историей об Иисусе Христе вы теперь никого не удивите, ну а появление сатаны в Москве… Боюсь, что это могут неправильно понять, – он улыбнулся и добавил: – Вот и трамваи по Малой Бронной уже давно не ходят…

Платов всё говорил и говорил, а Булгаков старался уловить, к чему он клонит. «Если хочет отказать, пусть так и скажет. А то ведь ни "да" не говорит, ни "нет"… Вот и теперь на что-то снова намекает».

– Однако в этом деле есть ещё один непростой нюанс. Что будет с прежними вашими произведениями, с «Собачьим сердцем», с «Днями Турбиных»? Ведь будут превозносить уже не вас, а какого-то другого писателя, вашего тёзку и однофамильца.

Теперь пришла пора задуматься Булгакову. «В самом деле, мастер будет гулять со своею подругой под вишнями, вечером слушать музыку Шуберта, а мне что делать в этом Переделкино? Наслаждаться тишиной? Да кому я там нужен без Борменталя, без Турбина, без Мастера? Я же умру от зависти к тому Булгакову, который остаётся здесь!»

И тут в мозгу возникла неясно выраженная мысль, до которой он сам никогда бы не додумался, а тут словно бы кто-то стал долдонить ему в ухо. Кто знает, возможно, это отголоски увлечения Уэллсом.

– А знаете, меня вот что беспокоит… Не повлияет ли ваше пребывание здесь на будущее? Вернётесь в своё время, а там всё уже не так, как было несколько дней назад, когда вы только ещё собирались в это путешествие.

Платов кивнул, словно бы подтверждая, что это предположение весьма разумно.

– Тут вот в чём дело. Я не хотел об этом говорить, Михаил, но теперь придётся… В физике этих процессов я не разбираюсь, однако учёные заверили, что, находясь здесь, мы не вторгаемся в вашу реальность. Нет, мы сейчас находимся в некоем параллельном мире, который после нашего появления здесь возник как копия вашей реальности.

– Да-да, о параллельных мирах я читал в рассказе «Дверь в стене» Герберта Уэллса. Неужели он был прав?