Советская эпоха. Исповедь отщепенца

Мое намерение стать суверенным государством не осталось незамеченным. Правда, мои коллеги и знакомые понятия не имели о масштабах моего замысла. Если бы они об этом догадались, мой эксперимент закончился бы в самом начале. Представьте себе муравья в огромном скоплении подобных себе муравьев, который заявил бы о своем намерении создать свой индивидуальный муравейник в рамках общего муравейника и начал бы это делать. Что сделали бы с ним? Конечно, уничтожили бы. То же самое случилось бы и со мною. Окружающие меня человеки-муравьи болезненно реагировали на все мои попытки стать автономным государством-муравейником из одного человека. Человек, выходящий из-под контроля коллектива и общества, воспринимается как угроза существованию целого. Поэтому коммунистическое общество так нетерпимо по отношению к независимым одиночкам. Причем это прежде всего есть реакция не высших властей и карательных органов, а непосредственного окружения индивида, уклоняющегося от общей нормы. Власти и карательные органы вступают в силу тут в последнюю очередь.

Отношение к обществу

То общество, в котором я появился на свет и жил, как я говорил себе тогда, было дано мне независимо от моей воли и желаний. Я его не создавал. И я никогда не ставил перед собой задачу его разрушать. Я с ним считался как с исторической данностью, как с эмпирическим фактом. Я не был его поклонником. Но я не был и его противником. Мое отношение к нему было иного рода. Мне много раз приходилось на Западе отвечать на вопрос моих читателей и слушателей: я за коммунизм или против него, коммунист или антикоммунист. Я отвечал, что я ни за и ни против, ни то и ни другое. И боюсь, что меня не понимали или истолковывали мои слова как стремление уклониться от прямого ответа. А между тем мой ответ был искренним и точным. Нельзя делить людей на коммунистов и антикоммунистов, на сторонников коммунизма и его противников. Есть множество людей, которым все эти явления безразличны, и они не причисляют себя ни к той, ни к другой категории. Не всякая критика коммунизма есть антикоммунизм. Не всякие положительные суждения о коммунизме суть его апологетика. Не всякая критика Советского Союза есть антисоветизм, как и не всякие похвалы в его адрес суть просоветизм. Но люди со слабо развитыми логическими способностями, каких в мире большинство, склонны все человечество делить на две категории: на тех, кто «за», и тех, кто «против». Мое же отношение к советскому обществу было еще более сложным, чем упомянутые выше три возможности (за, против, ни за и ни против). Я был противником этого общества, но в качестве члена этого общества, не имеющего желания его разрушать и даже причинять ему ущерб. Я был критиком коммунизма, но не с позиций антикоммунизма, а совсем с иных, которые немыслимы в обществе некоммунистическом. Просто вопрос о существовании коммунистического социального строя, о его преобразовании и свержении никогда не был моей проблемой. Я не был безразличен к советскому обществу, но я был безразличен к проблемам, которые разделяют людей на просоветских и антисоветских, на прокоммунистов и антикоммунистов.

Я тогда говорил себе, что советское общество явилось воплощением в жизнь многовековых чаяний страдающего человечества, реализацией лучших идеалов лучших его представителей. Это и есть тот земной рай, о котором мечтали веками. Никакого другого земного рая нет и не будет. Одно дело – прекрасные идеалы, и другое дело – их реальность. В реальности появляется то, что нельзя предусмотреть в идеалах. Идеалы возбуждают массы людей на определенные действия. Но что получится в результате этих действий, зависит прежде всего от объективных законов организации масс людей в большие человеческие объединения. Людям остается лишь приспосабливаться к объективным условиям своего объединения.

Коммунистический социальный строй в моей стране не есть уклонение от неких социальных норм. Хотя в его возникновении сыграли свою роль исторические случайности, он так или иначе выжил в труднейших условиях, защитил себя в войне против сильнейшего врага и обнаружил огромные жизненные потенции. В мире сейчас нет силы, способной его сокрушить. Он распространяется по планете, заражая собою все человечество. Он растет и внутри стран Запада из самых различных источников. Он имеет шансы жить столетия, а может быть, и тысячелетия. Хотя он еще молод (с исторической точки зрения), он уже обнаружил качества своей натуры и основные тенденции. Я этот строй не принимаю в качестве моего идеала общественного устройства.