Советская эпоха. Исповедь отщепенца

В брежневские годы колоссально расширились связи советских людей с людьми из стран советского блока и стран Запада. У нас в доме стали постоянно бывать люди из стран советского блока, особенно из Польши и ГДР, где у меня было много учеников и друзей, где регулярно печатались мои книги. Часто посещали нас и западные люди, знавшие меня по моим работам. Через соучеников Ольги по факультету мы познакомились с молодыми французами, работавшими или учившимися в Советском Союзе. После этого нас стали регулярно навещать многочисленные туристы из Франции. Эти связи потом сыграли важную роль в пересылке моих литературных сочинений на Запад. Не случайно потому именно Франция стала моей литературной родиной. Через других наших знакомых (особенно через Э. Неизвестного, с которым я дружил и в мастерской которого встречался с десятками иностранцев) к нам в дом попадали и люди из других стран – из Италии, США, Англии. Еще до моего открытого бунта я познакомился с рядом западных журналистов, в частности с Р. Эвансом из агентства Рейтер (Англия), а также со шведскими и финскими журналистами. Они точно так же бывали у нас дома.

Наши отношения с иностранцами не были секретом для наших сослуживцев. Меня не раз вызывали в партийное бюро института и в КГБ по этому поводу. Но я игнорировал все предупреждения на этот счет. И это вносило свою долю в процесс моего отторжения от советского общества.

Попытка приобщения к марксизму

В моей научной и педагогической деятельности я вел себя так, как будто никакого марксизма-ленинизма вообще не существует. Это соответствовало моей установке игнорировать советскую официальную идеологию. Отношение к такой позиции со стороны руководства и философской среды было противоречивым. С одной стороны, они были довольны тем, что я устранился от марксизма и не лез туда со своим новаторством, предоставив им эту сферу в безраздельное владение. Их устраивало то, что я возился со своими «крючками», «значками» и «закорючками», считая это занятие крайне второстепенным сравнительно с их «большими» проблемами. А с другой стороны, моя позиция вызывала у них беспокойство. У меня нашлась масса последователей по стране. Я своим примером показал, что даже в идеологическом центре можно заниматься творческой работой, игнорируя марксизм. Это стало превращаться в моду. Возникла довольно сильная тенденция обходиться без ссылок на классиков марксизма даже в философских работах, затрагивавших проблемы, считавшиеся вотчиной марксизма. Стали учащаться ссылки на мои сочинения. Я приобретал неофициальную популярность среди молодежи в философских и околофилософских кругах. Естественно, возникло желание лишить меня такой «экстерриториальности» и приобщить к марксизму. Выражалось это в том, что меня обязывали делать ссылки на классиков марксизма, угрожая в противном случае не пустить мои работы в печать. Я делал вид, что соглашался с требованиями, но всяческими способами ухитрялся избегать этого. Иногда я вычеркивал эти ссылки уже в корректуре.

Кульминационным пунктом усилий приобщить меня к марксизму была такая история. В связи с резко возросшим общим интересом и уважением к логике вице-президент АН СССР П.Н. Федосеев предложил выступить мне с докладом в президиуме Академии наук. На докладе присутствовали видные специалисты в области математической логики, в том числе академик П.С. Новиков, выдающийся математик, лауреат Ленинской премии. Мой доклад был одобрен. Казалось, передо мною открывалась прекрасная перспектива. Через некоторое время меня вызвали к Федосееву. Он высоко оценил мою деятельность. Сказал, что меня собираются избирать в члены-корреспонденты академии, что для меня надо создать особый отдел логики или особую лабораторию. Пообещал устроить мои жилищные дела, добиться получения для меня отдельной квартиры сверх норм академии. Но я должен публично обозначить мою «партийную принадлежность», т. е. заявить четко и определенно в печати, что я являюсь марксистом-ленинцем, что я провожу мои исследования не с позиций логического позитивизма, а с позиций марксизма. Федосеев предложил мне написать на эту тему статью для «Вопросов философии», а еще лучше – для «Коммуниста», обещая содействие в печатании. Опубликоваться в «Коммунисте» было не так-то просто без протекции. Сам факт такой публикации означал, что автор статьи имеет поддержку в высших партийных органах. Это являлось важнейшим шагом в карьере. Федосеев был уверен в том, что я ухвачусь за такое лестное и перспективное предложение. В его практике еще не было случая, чтобы кто-то от этого отказался.

Последствия