Советская эпоха. Исповедь отщепенца

«Третью волну» на Западе называют русской. Но слово «русская» тут употребляется как синоним слова «советская», так как подавляющее большинство эмигрантов этой волны армяне, евреи, немцы. Число этнически русских людей (до революции их называли великороссами) в ней ничтожно мало. Их можно пересчитать на пальцах.

По своему социальному составу, по причинам, мотивам и целям «третья волна» была чрезвычайно разнообразной. Одни покинули страну с намерением лучше устроиться на Западе в материальном отношении, другие же – вследствие неудовлетворенности своим положением в Советском Союзе. Одни эмигрировали добровольно, других спровоцировали на это или вытолкнули насильно. Как массовое явление «третья волна» явилась результатом совпадения многих причин. Она началась отчасти стихийно, отчасти была подогрета западной пропагандой, отчасти была сознательно спровоцирована советскими властями с целью очистить страну от неугодных людей. Но несмотря на все это, она все-таки была социально целостным феноменом. Чтобы понять ее целостность и ее характер в целом, нужно принять во внимание следующее методологическое обстоятельство.

«Третья волна» была типичным примером массового явления. В это явление были вовлечены многие миллионы людей. В нее были вовлечены прежде всего сами эмигрировавшие и желавшие эмигрировать. Их были сотни тысяч. Причем это были представители далеко не самых низших слоев населения. Во всяком случае, в еврейскую часть ее входили люди, занимавшие социальное положение на средних уровнях социальной иерархии и выше. Большинство имело высшее и специальное среднее образование. Многие были известными в стране людьми, занятыми в сфере культуры и науки. В «третью волну» далее были вовлечены миллионы людей из окружения фактических и потенциальных эмигрантов. Они так или иначе переживали эмигрантскую ситуацию и обсуждали ее. В нее, наконец, были вовлечены органы власти Советского Союза, а также средства массовой информации Запада и большое число людей, по тем или иным причинам занятых в эмигрантских делах. Короче говоря, это было явление большого социального масштаба, занимавшее внимание значительной части человечества в течение многих лет и оказавшее заметное влияние на идейную, моральную и психологическую атмосферу как в Советском Союзе, так и на Западе.

«Третья волна», повторяю и подчеркиваю, была несмотря ни на что целостным массовым явлением. Методологически ошибочно рассматривать ее просто как сумму отдельных эмигрантов. Ее свойства как целого не выведешь из свойств ее отдельных участников. Можно опросить абсолютно всех эмигрантов относительно причин, мотивов и целей их эмиграции. Но из результатов опроса нельзя сделать правильный вывод о целом явлении. Люди в таких ситуациях сами не способны объективно оценить свое положение. Их подход к нему субъективен, причем находится под влиянием конъюнктурных обстоятельств. При таком опросе, например, многие (если не большинство) «экономические» эмигранты выдают себя за эмигрантов «политических». Но если даже допустить, что люди дают совершенно объективные и точные ответы, свойства отдельных участников массового явления не совпадают со свойствами этого явления в целом. Если даже допустить, что все сто процентов эмигрантов покинули страну ради демократических свобод, отсутствующих в Советском Союзе и имеющихся на Западе, ошибочно объяснять этим явление в целом. Если даже допустить, что вся «третья волна» была организована советскими властями и западными секретными службами, ошибочно рассматривать ее просто как операцию КГБ и ЦРУ.

Какими бы мотивами ни руководствовались отдельные участники «третьей волны», последняя в целом возникла как часть первого в советской истории массового протеста против условий жизни советского общества. Она была неразрывно связана с диссидентским движением. Многие становились диссидентами вследствие отказов на эмиграцию или с намерением добиться эмиграции. Большинство диссидентов эмигрировало на Запад. Советские власти использовали эмиграцию как эффективное средство борьбы с диссидентским движением, а также для того, чтобы в больших масштабах внедрить советских людей в тело западного общества. Эмигранты так или иначе оставались людьми советскими и заражали советскостью Запад. Я уж не говорю об использовании эмиграции для агентурных целей.

Трудно сказать, оказался бы я в эмиграции или нет, если бы не было эмигрантской волны. Скорее всего – нет. Скорее всего со мною расправились бы внутри страны. Средств для этого советское общество имеет достаточно. При всех вариантах расправы меня изолировали бы от общества и не дали бы мне никакой возможности продолжать литературную, публицистическую и научную деятельность.