Советская микробиология: на страже здоровья народа. История советской микробиологической науки в биографиях некоторых её представителей

Подвергаясь огромному риску, учёные заразили себя энцефалитом – они ввели себе в кровь большое количество дикого таёжного вируса, даже значительно большее, чем попадает в человеческий организм при укусе клеща. Никто из учёных не заболел. Таким образом, была доказана и эффективность новой вакцины.

Надо заметить, что работа над препаратом шла буквально в авральном режиме. Исследователи работали в три смены, многие даже ночевали в лаборатории.

Подобный напряжённейший график дал свой результат: к выезду 2-й Дальневосточной экспедиции «в поле» вакцина была создана, испытана, было произведено значительное количество доз для пробной вакцинации населения в месте работы экспедиции.

Базой 2-й Дальневосточной экспедиции так же, как и 1-й, был рабочий посёлок Обор. Именно здесь и было привито в 1938 году значительное количество работающих в тайге людей. Почти никто из них энцефалитом за весенне-летний сезон не заболел (случались отдельные «осечки»). В общем, «в поле» вакцина подтвердила свою эффективность.

Но ставить точку было ещё рано. И дело не только в том, что производство вакцины надо было наладить в значительном объёме, т.е. перевести его с лабораторных на промышленные рельсы. Требовалось также выяснить, насколько защита, даваемая препаратом, долгосрочна. Ответ на этот вопрос мог быть получен только через год. Важен был и вопрос причины «осечек».

Забегая вперёд, скажем, что учёные под руководством А.А. Смородинцева выяснили, что первые прививки защищают людей всего на один год. В течение года антитела, создаваемые вакциной, разрушаются, и человек опять становится восприимчивым к вирусу энцефалита. Немногочисленные случаи заражения привитых объяснялись индивидуальными особенностями их организмов – выработка антител в ответ на введение вакцины оказывалась недостаточной для защиты от вируса. Было установлено, что защита значительно усиливается, если проводить ревакцинацию, т.е. вводить препарат не один раз, а три – четыре с некоторыми промежутками (две – три недели). Подобный цикл прививок следовало повторять каждые два года. Конечно, всё это было не очень удобно, однако позволяло защитить всех людей, работавших в тайге.

2-я Дальневосточная экспедиция, таким образом, оказалась чрезвычайно результативной, выполнив практически все стоявшие перед ней задачи.

Но незадолго перед отъездом в Москву учёным был преподнесён крайне неприятный «сюрприз»: началась вспышка нового, неизвестного дотоле в областях советского (ранее – российского) Дальнего Востока заболевания. Вот что писал А.А. Смородинцев по этому поводу Н.В. Каган, остававшейся в Москве:

«Мы совершенно неожиданно угодили в большую вспышку энцефалита, вызванного нейротропным вирусом, видимо, аналогичным весенне-летнему энцефалиту. Вспышка протекает в других эпидемиологических условиях, ничего общего не имеющих с ранее изученными. Вирус громадной вирулентности. Имеем уже сейчас много штаммов. А.К. (Шубладзе – И.Д.) проворачивает с большим искусством обильный материал. Боюсь, что придётся сидеть здесь весь октябрь. Любопытно, что клиницисты (Кроль, Шаповал, Альшуллер), хорошо знакомые с вн.-л. энцефалитом, категорически отрицали первоначально какое-либо сходство этой вспышки с ранее им известной и только теперь, под влиянием микробиологических данных, признали её энцефалитную природу» [30; 6 – 7].

Несколько лет это заболевание фигурировало под названием «осенний энцефалит». Позже выяснилось, что осенью 1938 года А.А. Смородинцев и его коллеги столкнулись со вспышкой японского энцефалита, заболеваний которым раньше на нашей территории не регистрировалось.

Для группы вирусологов А.А. Смородинцева данный «осенний сюрприз» означал появление ещё одного «противника». Его следовало очень быстро изучить и начать готовить против него «оружие», т.е. вакцину.

К сожалению, 2-я Дальневосточная экспедиция, подобно экспедиции 1937 года, не обошлась без потерь среди учёных. Непосредственно «на месте» заразился энцефалитом паразитолог А. Мончадский. Болел он тяжело, но, по счастью, остался жив.