Советская морская новелла. Том второй

Гарун бежал быстрее лани,
Быстрей, чем заяц от орла;
Бежал он в страхе с поля брани,
Где кровь черкесская текла;
Отец и два родные брата
За честь и вольность там легли,
И под пятой у супостата
Лежат их головы в пыли.
Их кровь течет и просит мщенья,
Гарун забыл свой долг и стыд;
Он растерял в пылу сраженья
Винтовку, шашку — и бежит!..

Лосев читал по памяти, тихим и страстным голосом; его карие глаза стали густыми и лучистыми. Где-нибудь в светлом зале его голос, вероятно, зазвенел бы, как струна, но в лодке он звучал глухо, как шепот, и матросы слушали его, сдерживая голодное дыхание.

«Ты раб и трус, — и мне не сын!» — произнес военком, и новичок Перов вдруг сказал:

— Труса не только мать — земля не примет.

— Да, — согласился Лосев, прервав чтение. Он посмотрел на Лебедева, как всегда хмурого.

— А вы, товарищ Лебедев, ошиблись со своей Марусей!

— Я уже исправил ошибку, — мрачно ответил матрос и показал на аппарат, на котором была начертана цифра: «12 000».

— Хорошо вы действовали, как коммунист. Двенадцать тысяч тонн потопила ваша подшефная — не шутка.

— У меня к вам просьба, товарищ военком, — тихо сказал Лебедев. — Завтра партийное собрание. Я уже две рекомендации имею…

— Дам вам третью, — обнял его военком. — Только голову держите выше…

Лодка лежала на грунте. Через сальники и сдавшие заклепки сочилась вода. Ее нельзя было откачивать — лодку стерегли. Она отлеживалась, обманывая преследователей.

В тесном, слабо освещенном отсеке плотно друг к другу сидели коммунисты. Говорили вполголоса и скупо, экономя силы.

На повестке дня — заявление Лебедева.

Мичман Виноградов — секретарь партийной организации — зачитал рекомендации и боевую характеристику.

«Несу за него полную ответственность перед партией», — писал военком, и, слушая, Лебедев почувствовал, как стучит кровь в висках.

— Послушаем товарища Лебедева? — предложил мичман.

— Что слушать — знаем.

— В кандидаты тут принимали.

— Вместе ели блокадный хлеб.

— Нет, товарищи, — остановил мичман, — здесь есть новички, и я думаю, что Лебедеву надо рассказать о себе.

Лебедев сказал коротко. Главным образом о своей жизни до военной службы. Он жил в Москве, работал в депо имени Ильича помощником машиниста и оттуда призван во флот.

— Есть ли вопросы к товарищу Лебедеву?

Над лодкой прошуршали винты рыскающих там, наверху, кораблей.

— У меня вопрос, — сказал Лимарь. — К секретарю. Нельзя ли вторично зачитать заявление?

— Если собрание не возражает?

— Читай.

Мичман прочитал: «Прошу принять меня в члены ВКП(б), так как в настоящий момент всю тяжесть войны несет на себе в первую очередь наша партия; в ее рядах будучи, я желаю громить врага и… — мичман запнулся, поняв, что хочет Лимарь, и, подчеркивая первое слово, закончил: — умереть коммунистом».

Андрей Лимарь взял слово:

— Я хочу, чтобы ты жил и победил, Алексей. Умереть в нашем положении нетрудно; пустил воду и помирай. Выжить, победить труднее. Лодка нужна живая, и ты нужен живой. Если дойдет до точки — всплывем и примем бой.

Лимарь усмехнулся:

— Но, как говорит наш старпом, матрос не помрет, матрос все переживет.

— Не знаю, зачем Лимарь трогает Алексея, — вступился за Лебедева другой матрос. — Горе у него большое и ненависть велика. Дела на фронте тяжелы, фашисты под Ленинградом, и не всякому до пляса. Зачем тревожить раны человека?..

Тогда слово взял Лосев:

— Лебедев хороший воин, и я его в партию рекомендую. Но я понял Лимаря. Он говорит о воле коммуниста. Большое горе, но коммунист должен горе перебороть. Пусть молодой матрос смотрит на тебя и нос не вешает. Да, фашисты под Ленинградом. Между нами и Кронштадтом несколько сот миль и много опасностей. Сети. Мины. Охотники. Миноносцы. Самолеты. Все против нас. Но кто же из нас обреченный — мы, на грунте, или они, наверху, под солнцем? Вот мы лежим на дне у берегов Германии. Рядом Киль и Гамбург. Нас ищут, бомбят. Нас хотят уничтожить. А у нас тут — партийное собрание. Очередное партийное собрание. Так кто же смертники — мы или они?..

В наступившей тишине прокатился отдаленный взрыв. Лодку чуть качнуло, как качает дом при слабом землетрясении. Лосев продолжал:

— Я предлагаю…

Новый взрыв встряхнул лодку, за ним другой, вырубился свет, и коммунисты разошлись по боевым постам. Видимо, враг прочесывал море — квадрат за квадратом…

Спустя неделю лодка стояла у Кронштадтского пирса и принимала торпеды. Сильные краны укладывали их на корабль. Два матроса возились с маслянистой стальной толстухой.

— Маруське смена пришла, — сказал Лимарь. — Везет тебе, Алексей, на приличное общество.

— От дамского общества я никогда не отказываюсь, — отшутился Лебедев.

— Ты счастливый человек. Подумать только: принят в партию на дне моря…