Советская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю

Однако даже геноцид собственного народа не помог советской власти разрешить жилищные проблемы. Темпы строительства сокращались. Отдельная квартира в 1930-х годах становилась, как правило, маркером социального статуса ее владельца. Нормой индивидуальное жилье было в среде партийно-советской элиты, о чем свидетельствуют материалы микроисследования трех ленинградских домов на Петроградской стороне277. В начале 1930-х годов представители высшей номенклатуры города переместились из дома 26/28 по Каменноостровскому проспекту в дом 21 по Кронверкской улице. Там было всего 25 квартир довольно большой площади, которые в 1918 году распоряжением Петроградского районного жилищного отдела отдали для заселения рабочим, рабфаковцам Политехнического и Электротехнического институтов. Люди жили по 20–30 человек в одной квартире. В 1932 году «простые жильцы» были выселены из дома. Освободилась и шестикомнатная квартира № 12, где разместилась семья Позернов из 4 человек. Даже постоянно меняющиеся домработницы почти никогда не жили в квартире 12. Их областной прокурор устраивал в коммуналках дома 26/28 по Каменноостровскому проспекту. 9 июля 1938 года Позерн был арестован и впоследствии расстрелян в Москве. С середины лета 1938 года квартира пустовала, а ровно через месяц после расстрела Позерна, в марте 1939 года, туда въехал И.О. Сехчин, секретарь обкома ВЛКСМ, с женой и двумя дочерьми. Но через два месяца его переселили на Московское шоссе, тогдашнюю окраину Ленинграда. На жилплощади Сехчина обосновался А.Я. Ефимов, секретарь парткома УГБ УНКВД, а затем заместитель начальника управления НКВД по кадрам. С ним жили мать и две сестры. С тех пор квартира 12, судя по всему, принадлежала органам госбезопасности, и традиция эта сохранилась и в годы послевоенного сталинизма: с 1949 года здесь жил начальник следственного отдела управления МГБ А.А. Козырев, затем начальник управления МГБ Б.П. Пономарев.

Большой стиль: архитектура и жизнь

В середине 1930-х годов власть уже награждала жильем не только высшую номенклатуру работников карательных органов. Хорошую квартиру имели шанс получить и пользующиеся покровительством властей деятели культуры. Так, в апреле 1935 года в доме 26/28 специально была расселена большая коммуналка для скульптора М.Г. Манизера. Жившие до него здесь люди, а их было 24 человека, получили жилую площадь в самых разных местах, но по-прежнему в коммуналках. Петербургский искусствовед М.Ю. Герман вспоминает, как в 1935 году его отец, писатель Ю.П. Герман, «стремительно обретший молодую и отчасти… случайную славу, получил летом 1935 года квартиру в так называемой “писательской надстройке” на канале Грибоедова…». Полученное жилье – небольшая отдельная трехкомнатная квартира – явно маркировало новый социальный статус семьи писателя, до этого жившей в одной комнате коммуналки278. По воспоминаниям С.С. Гитович, в том же доме при распределении жилплощади разыгралась трагикомедия в советском стиле. Маленькая квартирка – 25 м² – на последнем этаже первоначально предназначалась для поэта Ю.А. Инге. Но он почему-то, как пишет Гитович, поскандалил и «набил морду писателю Брыкину». За хулиганство Инге жестоко наказали – квартиру отобрали и отдали Гитовичам279.