Советская правда

Однажды ко мне в гостиницу «Тапробана» пришел очень приятный, жизнерадостный молодой человек. Улыбаясь, он рассказал такую, в общем-то очень грустную, историю. В течение нескольких лет он работал над двумя книгами рассказов. За каждую книгу издатели уплатили ему по пятьсот рупий. А находясь на службе по сбору налогов, он получает ежемесячно шестьсот пятьдесят рупий. Как же тут быть? Служба не по душе, мешает его литературной деятельности, а отдаться полностью литературе – значит жестоко бедствовать.

– Все-таки я принял решение бросить службу, – сказал он. – Я уже начал приучать себя к лишениям. Я не стал курить. Я не стал выпивать. Я отказался от европейской одежды, которая дороже нашей, национальной. Я много от чего отказался во имя того, чтобы полностью отдаться любимому делу. Теперь и жена поддерживает меня в этом, хотя вначале очень горевала, предвидя впереди только трудности.

Так обстоит дело даже сегодня. Что же говорить о тех временах, когда начинал свою литературную деятельность Мартин Викрамасинге, когда Цейлон был колонией, когда молодой писатель проходил «лестницу» литературной карьеры, начав ее с репортерства, дойдя постепенно до поста заместителя редактора и, наконец, редактора и поныне существующей газеты «Динамина», когда сплошь и рядом были возможны истории, одна из которых случилась, например, с ним в бытность репортером. Выполняя редакционное задание, цейлонский журналист Мартин Викрамасинге ехал в пригородном поезде из Коломбо. В том же самом купе сидели английские солдаты. Поглядывая на них, он курил сигару из черного табака, выращиваемого на севере острова, в окрестностях Джафны. Этот табак действительно не слишком ароматен, что правда, то правда, но на импортное курево у Мартина денег не было, что делать.

– Эй, ты! – сказал один из солдат. – Выбрось свою вонючую дрянь за окно. Дышать невозможно.

– В соседнем купе есть свободные места, – внешне спокойно, но кипя от внутреннего возмущения, ответил будущий писатель, рискуя сам быть выброшенным за окно вместе с сигарой.

Каждой своей статьей, каждой новой книгой он мужественно сражался за национальную независимость, за родную сингальскую культуру, все свое творчество посвящая народу, который его породил. И нечего удивляться тому, что, когда национальная независимость пришла, когда широко развернулось дело народного просвещения, книги Мартина Викрамасинге стали в народных школах одним из основных пособий изучения сингальского языка.

Мартин Викрамасинге никогда не стремился и не стремится своими произведениями развлекать читающую публику. Известно, что его первый роман, «Лила», не имел должного успеха. Почему? Да потому, что в те времена круг читателей был до крайности узок, и состоял он именно из тех, против кого, в сущности, молодой писатель и направлял свое первое большое произведение.

– В «Лиле» я попытался выступить и против тех, кто слишком цепко держался за наше средневековое национальное прошлое, не видя вокруг прогрессивного нового, и против безудержных «западников», сторонников повальной европеизации. – Мартин усмехнулся. – Народ-то меня, пожалуй, и понял бы, да он еще не умел читать. Верхушка, конечно, тоже поняла, да ей это не пришлось по вкусу.

Как народ воспринимает и понимает творчество Мартина Викрамасинге, мне помог увидеть, ощутить Питер Кейнеман. Он заехал однажды за мной в «Тапробану» и повез на одну из первых демонстраций одного из самых начальных произведений только-только нарождающейся ныне цейлонской кинематографии. Это был фильм по роману Викрамасинге «Меняющаяся деревня».

Картину показывали в кинотеатре рабочего, трудового района Коломбо. Весь зал плотно заполнился рабочими порта, фабрик и фабричонок, мелкими служащими всяческих контор и конторишек. Было жарко, душно, хотя под потолком во время коротких перерывов между частями с пропеллерным гулом вращались лопасти многочисленных фенов. Но зрители претерпевали и жару и духоту: их захватывала знакомая им жизнь, развертывавшаяся на экране. Перед ними на этот раз не было лихих ковбоев Аризоны или гангстеров Нью-Йорка, обычно властвующих на экранах Коломбо, а были они сами, цейлонцы, до жизни которых кино пока что по-настоящему не снисходит. На глазах у зрителей распадалась патриархальная сельская семья, проживающая в той самой деревне, где родился автор романа, в семью входило новое, молодежь училась, шла в город – учиться дальше, работать, старики, не воспринимая новшеств, доживали свой век в родных местах. Зал то замирал в напряжении, то взрывался аплодисментами, вздыхал с облегчением.

Недавно у нас переведена и выпущена в свет книга Мартина Викрамасинге «Последний век» – трилогия, в которую входит и роман «Меняющаяся деревня». Это превосходная книга, стоящая в ряду лучших произведений мировой реалистической культуры. Читая ее, следя за развитием характеров героев, за ходом их трудных, сложных судеб, как бы перечитываешь страницы истории цейлонского общества первой четверти нынешнего века.