Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

Резидентура Харбина имела связи с корейскими организациями на территории Китая. Так, в архиве имеются документы о переговорах с представителями корейской группы Чо-Дон-гио (Небесный путь). Эта организация просила снабдить их «револьверами и подрывным имуществом» для осуществления волны террора на территории Кореи с тем, чтобы «пробудить общественное мнение страны» и к 1929 г. провести там вооруженное восстание. Нашей разведке предлагалось: 1) «поручить кому-нибудь в Харбине произвести тщательное обследование этой вооруженной организации»; 2) «связать их с хунхузской организацией, хотя бы Гиринского района»; 3) «выдачу имущества поставить в зависимость от результатов обследования».[445]

В 1924 г. с помощью резидентуры ИНО ОГПУ в Харбине была раскрыта подпольная белогвардейская организация. Чекисты заменили поручика Ковалева, нелегально выезжавшего во Владивосток для руководства бандой, своим человеком.

В 1925 г. во Владивостоке состоялся открытый судебный процесс по делу Ковалева и других членов его белогвардейской организации, отзвуки которого можно было найти в местной и центральной прессе.

Одним из наиболее активных помощников резидентуры был Иван Трофимович Иванов-Перекрест, который имел обширные связи среди японских военнослужащих, сотрудников жандармерии, китайцев, служивших в японских учреждениях. «Перекрест является групповодом, занимается вербовкой агентуры, — писал разведчик Зарубин. — Добывал очень ценные материалы о деятельности японской военной миссии в Маньчжурии».[446]

Резидентура находилась на третьем этаже здания советского Консульства. У резидентуры возникали большие трудности, связанные с обработкой (вскрытием, фотографированием, просмотром, заделкой) всей той почты, которая добывалась через агентуру. Недоставало оперативной техники, многие из работников не знали хорошо ни японского, ни китайского языка. Наиболее важные документы, имевшие свыше 10 страниц, приходилось снимать на стеклянные негативы весьма допотопным фотоаппаратом. В Москву шли постоянные просьбы об улучшении оргтехники. По настоятельным просьбам из Харбина наконец из Москвы прибыли два крупных советских япониста, поступила новейшая немецкая пленочная фототехника.

Крупнейшим достижением в работе харбинской резидентуры, как считают авторы «Очерков истории российской внешней разведки», было получение меморандума Танаки («Меморандум об основах позитивной политики в Маньчжурии и Монголии», представленный летом 1927 г. императору Японии премьер-министром и министром иностранных дел генералом Танаки (1863–1929). Однако существует и другое мнение: «Меморандум Танаки» был явной фальсификацией, что явствует из самого языка «меморандума» и печатного органа, его опубликовавшего).

Помятуя об интервенции Японии на Дальнем Востоке в первые после октября 1917 годы, руководство советской внешней разведки ставило перед своим закордонным аппаратом в Японии и ряде сопредельных стран, в том числе в Китае, задачи по раскрытию военных планов токийских правящих кругов, направленных против Советской России и Монгольской Народной Республики, получению сведений о внутриполитическом и экономическом положении Японии, об экспансионистских планах японского правительства вообще и его акциях против Китая в частности. Придавалось большое значение выявлению секретных связей японских спецслужб с российскими эмигрантскими организациями за рубежом и планов их использования в шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР.

Здесь уместно сказать о позиции США. Хотя официальные дипломатические отношения между Советской Россией и Америкой были установлены только в 1933 г., уже в начале 20-х годов беспокойство Америки по поводу растущего влияния Японии в Азии предопределило «прорусскую позицию» американских военных кругов. Эти «симпатии» проявлялись в неформальном сотрудничестве американских разведывательных служб с большевиками. Такое сотрудничество было зафиксировано во Владивостоке, американцы предоставляли службам ДРВ информацию разведывательного характера о планах Японии в Сибири и на Дальнем Востоке. Так, в конце лета 1920 г. российской стороне американцами было сообщено об отходе Японии от политики прямого военного вмешательства и ее попытках сохранить свое влияние в регионе, поддерживая белогвардейские силы.[447]

В октябре 1921 г., после провала первой фазы российско-японских переговоров в Дайрене, когда Япония выдвинула ДВР и Советской России целый ряд унизительных требований, американские источники вновь проинформировали нашу сторону о дипломатическом давлении на Японию, предпринятом правительством США, и готовности последней пойти на значительные уступки в ходе следующего этапа переговоров.[448]