Советская цивилизация т.2

Но скажу не об «архитекторах и прорабах», а о том типе мышления, который овладел значительной группой людей. Думаю, что именно из сочетания социал-дарвинизма и присущей евроцентризму безответственности возникло и еще одно свойство антисоветского проекта — поразительный "моральный релятивизм" (применим этот мягкий и туманный термин). Уже в конце 60-х годов в интеллигентной среде сознательные «антисоветски мыслящие» товарищи стали выделяться в особую субкультуру. В лаборатории, например, они говорили друг с другом как посвященные — так, что постороннему было трудно понять, о чем идет речь. У них были свои дела и проблемы, причем создавалось впечатление, что по отношению к «непосвященным» у них не действуют те моральные нормы, которые раньше казались общепринятыми, как бы «естественными». Это поначалу очень удивляло.

Помню случай в начале 70-х годов. Меня стали привлекать в «Комсомольскую правду», писать статьи о науке (я занимался науковедением). Зав. отделом науки был молодой талантливый журналист, мне очень нравился. Мне он тоже симпатизировал и как-то изложил свое сознательное антисоветское кредо. Видал я раньше антисоветчиков, которые изрыгали хулу, а этот был спокойный и именно сознательный. Потом он сделал быструю карьеру (даже стал зам. главного редактора «Известий»). В 1973 г. он попросил меня съездить в командировку в Бийск. Оттуда из пединститута какой-то доцент прислал письмо с обличениями ректора, на высокой политической ноте. Я поехал, говорил со многими преподавателями, студентами, ректором, этим доцентом. Доцент этот был подлый сутяга, который хотел подключить к своей сугубо личной склоке центральную прессу. Дефектом ректора была только доверчивость.

Вернулся я в редакцию, говорю, как обстоит дело — поддерживать сутягу против честного человека нельзя. И этот интеллигентный, талантливый журналист взорвался. Мол, как это нельзя! Сутяга, честный — какая разница. Ты что, из-за ерунды хочешь такую дорогую командировку оставить без результата? Эта философия меня очень тогда взволновала. В нашей, «просоветской» среде было много хамства, даже подлости, но такой философии не было. Напротив, антисоветская позиция как-то преломлялась у этих интеллигентов в ощущение своей причастности к высокой миссии, которая позволяла им не обращать внимания на такие мелочи. В них уже было что-то от Родиона Раскольникова.

Те идеологи, которые уже с 60-х годов «проектировали» структуру и логику антисоветской пропаганды, сознательно пошли на разрушительный для нравственности шаг, которого не заметили «честные демократы» и который нам всем теперь дорого обходится. Они широко использовали то противоречие, которое неизбежно возникает при «родовых муках» становления нового строя. Заключается оно в том, что политический и идеологический аппарат, который служит инструментом этого становления, в широких масштабах вступает в конфликт с пророками и провозвестниками именно этого строя. И не только вступает с ними в конфликт, но часто и уничтожает.

Это, надо подчеркнуть, происходит неизбежно, и не только потому, что аппарат всегда отстает от пророков, что он не может и не должен так глубоко чувствовать и переживать суть исторического процесса. Даже если какая-то часть аппарата и понимает, что пророк прав, она вынуждена его окоротить, потому что аппарат организует движение всей неоднородной и даже внутренне противоречивой социальной системы, он должен следовать именно ее динамике, а не динамике мысли и чувства тех, кто «внял неба содроганье». Никакое большое движение не возникает без пророков и поэтов, но уже в процессе движения избыток их творчества разрушителен.

Во время «родовых мук» становления советского строя многие его самые чуткие и верные выразители и пророки подверглись гонениям или поплатились жизнью. Погиб Н.Клюев, бедствовал А.Платонов, томился в лагере А.Ф.Лосев, а в ссылке М.М.Бахтин, пошел на расстрел А.В.Чаянов. Все это были люди, провидевшие и выразившие, не всегда ясно, самые фундаментальные черты советского проекта. Подлость антисоветских идеологов я вижу в том, что они представили этих мучеников-пророков своими политическими и идеологическими союзниками. Этим они нанесли новый и гораздо более трудно поправимый удар по делу этих мыслителей — они блокировали, нейтрализовали их мысль, которая для нас в поиске пути имеет именно фундаментальное, а не конъюнктурное, значение. После того, как люди А.Н.Яковлева «прибрали к рукам» Чаянова — кто его читает?