Советская цивилизация т.2

Конечно, аскетизм довоенного времени уходил в прошлое, но все же и в послевоенный период льготы советской номенклатуры были гипертрофированы в массовом сознании. Хрущев поохотился разок в Крыму, и это вошло в историю как преступление века. А типичная оргия секретаря обкома заключалась в том, что он мылся в бане, а потом выпивал бутылку коньяка. Когда Молотов умер в 1986 г., все его состояние равнялось 500 руб. – на похороны (да еще перед этим он отправил 100 руб. в фонд Чернобыля). Даже Брежнев, которому перестроечная пропаганда создала ореол вселенского вора, оставил в наследство, как выяснилось, лишь несколько подержанных иномарок – была такая слабость у руководителя советской империи, любил порулить на хорошей машине.

С точки зрения разумного расчета, руководители высшего звена в СССР были самой «недооплаченной» категорией – это сообщила даже идеолог перестройки Т.И.Заславская. Почему же маленькие блага и слабости вызывали ярость, а к хамской роскоши нуворишей или невероятным доходам нынешних директоров-приватизаторов проявляется такая терпимость? Потому, что люди судили не реальной мерой, а теми образами, которые были построены в идеалистическом сознании. И очарование этих образов было очень сильно.

В 1985 г., на волне перестройки, и я на какое-то время попал в номенклатуру, причем довольно высокого уровня – номенклатуру Отдела науки ЦК КПСС46. Я был назначен заместителем директора довольно крупного института, имевшего существенное идеологическое значение (Института истории естествознания и техники АН СССР). Став членом номенклатуры, я с обывательским любопытством стал ждать, когда же мне поднесут те льготы и привилегии, о которых мы были столько наслышаны. Никто не подносил. Когда я ближе познакомился с номенклатурной кухней, то оказалось, что никаких законных льгот нет. Есть слегка коррумпированные группы, которые понемногу и незаконно сосут какие-то блага из своих ведомств. Несравненно меньше, чем явные воры на хозяйственной работе, но все же сосут. И тебе, как новому члену номенклатуры, туманно намекают, что ты в такую коррумпированную группу можешь вступить – со всеми вытекающими последствиями, прежде всего, с потерей независимости от того начальства, которое контролирует ручейки благ.

Иными словами, сама по себе принадлежность к номенклатуре этих благ не давала – ты должен был сделать личный выбор и перейти Рубикон. Но перед таким выбором стоит вообще любой человек на любом социальном уровне, в этом смысле советская номенклатурная система ничем не отличалась от любой прочей. И я с абсолютной уверенностью могу сказать, что примерно половина советских номенклатурных работников не приняла соблазна коррупции. Вот их-то жестоко били во время перестройки. Когда я вспоминаю эту злобу и ненависть к таким людям со стороны коррумпированной номенклатуры, до сих пор передергивает. Это мало выплескивалось в общество, но те простые люди, которые попадали в эпицентр таких конфликтов и становились свидетелями таких избиений, бывали потрясены. Я думаю, вот кто был самым злобным, животным врагом советского строя – член номенклатуры, который не удержался и вошел в коррумпированную клику и которого грызли страх и совесть. И это стало для него просто невыносимо.

Вообще, когда заходит разговор о номенклатуре, как, впрочем и обо всех других сторонах нашей жизни, он все время сбивается на ложное сравнение: где лучше, в СССР 70-х годов – или в США (Франции, Швеции и т.п.)? Но ведь так вопрос не стоит и никогда не стоял. Как ни крути, смысл имеет только вопрос: где хуже – в СССР или в РФ конца 90-х годов? И именно не «лучше», а «хуже». Потому что «хуже» – понятие более жесткое. «Хорошему» нет предела, и все в нем зависит от вкуса, о котором не спорят. А вот у «плохого» есть критические уровни. Как говорится, после некоторого порога ухудшения – тишина…

Тема номенклатуры была четко поставлена в письме одного читателя: «Капитализм под руководством СВОЛОЧЕЙ – это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством ТЕХ ЖЕ САМЫХ СВОЛОЧЕЙ. Сейчас это вроде бы ясно видно, даже тем, кто что-то и выиграл». Но, как следует из опыта, это вовсе не «ясно видно», причем это не видно даже многим из тех, кто проиграл.

В антисоветских рассуждениях о номенклатуре был огромный принципиальный изъян – из них как-то сумели исключить все-таки главный вопрос: плохо или хорошо работала номенклатурная система в подборе и расстановке кадров управления? Ведь по сравнению с этим критерием все остальные второстепенны, по ним надо улучшать систему так, чтобы не повредить главному. Конечно, каждый мог вспомнить печальные или курьезные конкретные случаи: там начальник дурак, там вор, а там аморальный тип. Но брать надо в целом, как обобщенную устойчивую характеристику системы.