Советская цивилизация т.2

О полном непонимании сути КПСС говорит и утверждение, будто она участвовала в подготовке и осуществлении путча в августе 1991 г. Ведь путч если бы и был, то был бы результатом заговора. Однако сам тип партии, какой была КПСС, делал ее неспособной к каким бы то ни было конспиративным действиям. Во всех документах партии – Уставе, Программе и решениях (от Съезда до первичных организаций) – нет и намека на силовые методы борьбы. Следовательно, участие в путче, если и было, крылось бы в невидимой, подпольной маргинальной части партии. Это было бы возможно лишь в том случае, если бы КПСС была партией сектантского типа, объединяющей очень узкую и сплоченную социальную группу. Но КПСС уже во время войны перестала быть такой партией, а стала срезом всего общества. В ней было 18 млн. человек из всех социальных групп, включая Артема Тарасова. Ни о каком возникновении заговоров в такой партии и речи не могло быть.

И еще о сути КПСС. Она давно перестала быть партией борьбы, а стала партией охранительной

. Потому-то она в августе и «не вышла на защиту ЦК», что морально была не готова к конфликту с какой бы то ни было властью. Быть может, в этом трагедия и историческая вина КПСС – она не только без борьбы сдала страну, она стала «троянским конем», в котором к власти проникла хищная антинациональная часть номенклатуры. Запретив КПСС, которая по своей структуре и составу была гигантским «круглым столом», поглощающим и гасящим радикализм, Ельцин резко обострил и загнал вглубь все противостояния в обществе – устранил «механизм торможения» на крутом спуске.

Рассмотрение «дела КПСС» в Конституционном суде превратилось в спор мировоззрений, в сравнение разных «правд» о мире, человеке и обществе. Режим постарался опошлить этот спор – уже тем, что выставил такие фигуры, как адвоката Макарова. Но было со стороны противников КПСС выступление, которое идеологи антисоветского режима посчитали блестящим и показали по телевидению достаточно полно. Это – выступление правозащитника С.А.Ковалева. Оно было высоко оценено и «стороной КПСС» как, дескать, искреннее и целостное. О нем я и хочу сказать.

Действительно, речь Ковалева резко отличалась своей цельностью от речей Шахрая и его компании уже потому, что ему не надо было прибегать к казуистике и решать неразрешимую задачу – так обвинить КПСС, чтобы не забрызгать репутацию Ельцина, Бурбулиса, Горбачева и подобных им, вскормленных молоком КПСС. Ковалев мог рубить сплеча – он по сути потребовал отказа от всей нашей истории (как минимум тысячелетней). Первая его тема – тема вины и покаяния.

Ковалев требовал покаяния не только от КПСС, но и от всего народа (за большевизм и Сталина). Но покаяние – действие глубоко интимное. Почти во всех культурах, а в православной наверняка, это действие состоится в рамках религиозного чувства под покровом благодати. Перенесение его в социальный или политический контекст – пошлая профанация, которая даром не проходит. Это видно по тому, какой тип «покаяния» навязал перестройке типичный интеллигент Абуладзе. Он восстал против присущего религиозному сознанию стремления «похоронить зло» и призвал всех не дать ему места в земле, выкопать его из могил и бросить прямо в город, в души всех его жителей – таков последний кадр его фильма. Так и поступали архитекторы перестройки. Ведь Сталина с того света (как и классовую борьбу) возвращают в нашу жизнь именно Гайдар, орудуя в экономике, и Адамович, орудуя в культуре. А все ритуалы КПСС (до Горбачева) успокаивали и отправляли душу сталинизма в небытие, в историю.

Обвинение народу в том, что он «позволил править Сталину» основано на той же логике, по которой 80 лет назад обвинили одних за то, что были крепостниками, а других за то, что терпели рабство. Гражданская война и стала навязанным тогдашними абуладзе и ковалевыми “покаянием", отмыванием греха крепостничества.

Кредо Ковалева: даже хорошие дела от КПСС были мерзки. Все, что делалось с участием КПСС, могло быть только злом. Но это и есть суть манихейства, отход от целостного образа жизни к иссушающему разделению Света и Тьмы. Сам Ковалев признает, что КПСС пронизывала всю жизнь страны. Получается, вся наша жизнь была зло. Всем следует пойти и утопиться. Здесь присущее антисоветской интеллигенции морализаторство доведено до предела. «Если улица не ведет к Храму – зачем она?» – вот кредо тоталитаризма.

Показательно отношение Ковалева к «ритуалу». Его возмущает, что КГБ в 80-е годы выступал за либерализацию режима, но с ритуальными фразами о «подрывной деятельности», освобождал диссидентов не с извинениями, а в порядке помилования. Но эволюция общества – это непрерывное обновление содержания под старой ритуальной шелухой, которая, устаревая, «сходит слоями», как кожа. Выступление Ковалева – образец мышления фанатика, не понимающего своего общества и отвергающего всякую постепенность в его развитии.