Советская цивилизация т.2

В связи с безработицей уже не только антисоветские идеологи, но и широкие круги нашей образованной интеллигенции впали в некогерентность, граничащую с шизофренией. Редко сейчас встретишь гуманитарный журнал, где бы не поминался моральный императив Канта: “поступай с другими так, как ты хочешь чтобы поступали с тобой”. Ссылаясь на эту максиму, я уже давно (с начала 60-х годов) спрашивал, когда мог, интеллигента, ратующего за безработицу: “Ты сам хочешь стать безработным?”. Ни разу я положительного ответа не услышал. Самые совестливые (а это были мои приятели по лаборатории) отвечали уклончиво, примерно так: “Я бы и не против ради общего блага, но ты же знаешь, у нас сейчас научно-техническая революция, а я научный работник; так что никак у меня стать безработным не получится, ты уж извини. Безработица – это для рабочих, ну, избыточных колхозников”. Тут, как нам теперь известно, маленько промахнулись наши либеральные интеллигенты – сами стали жертвой очень примитивной манипуляции сознанием. Сантехники нужны даже в колонии, а вот научные работники – только в державном государстве, которое они разрушали.

Кстати, вовсе не только о нравственности и логичности идет речь. Наши антисоветские демократы отрицали то, что в мире давно воспринимается именно как фундаментальное право человека. Даже в Уставе ООН, принятом в 1945 г., была поставлена задача достижения полной занятости. Во Всеобщей декларации прав человека сказано, что «каждый человек имеет право на труд, на свободный выбор работы, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от безработицы».

Конституция РФ 1993 г. устранила право на труд, заменив его «правом на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены». Иными словами, право на труд заменено правом на определенные условия труда. Вместо права на труд введено право гораздо более низкого уровня – на защиту от безработицы. К тому же это право ничем не обеспечено и остается пустой декларацией. Но само его включение в Конституцию означает признание отказа от принципа полной занятости.

Советский строй и трудовая мотивация.

Одним из важных обвинений советскому строю, которое зародилось в среде интеллигенции, было снижение трудовой мотивации и даже «утрата трудовой этики». Имелось в виду, что наличие слишком широких социальных гарантий лишило работников отрицательных стимулов к хорошему труду (страха), а слишком уравнительное распределение доходов свело на нет и положительные стимулы. В результате якобы возник особый, нигде в мире не виданный тип работника – нерадивого, ленивого и нахального.

Эта теоретическая конструкция обросла множеством пикантных деталей, колоритных образов, анекдотов. Ее воспринимали легко и охотно сами же работники самых разных сфер, тем более, что в этой концепции фигура интеллигента-паразита была одной из самых колоритных: сказки о ленивых и никчемных сотрудниках НИИ заполняли 16-ю страницу «Литературной газеты». Многие люди, как водится, считали лентяем соседа, а не себя лично, а другие получали прекрасное оправдание для своей личной нерадивости («система такая – при другой системе я бы трудился ого-го!»).

Вся эта мифология «ленивого совка» подводила, в конечном счете, к идее благотворности частного предпринимательства («хозяин не позволил бы»). Для контраста создавался светлый миф о Западе, где хозяева сумели так организовать труд, что работники показывают чудеса ответственности, интенсивности и ловкости – при хорошем настроении в ожидании точно отмеренной зарплаты «по труду».

Разделим всю эту многослойную проблему на части и рассмотрим по отдельности вопросы разного плана. Прежде всего, вопрос фундаментальный, не зависящий от мотивации – трудовой потенциал людей, сама их способность выполнять ту или иную работу. Здесь антисоветская концепция содержит принципиальную ошибку. Советская индустриализация превратила крестьян во вполне годных для фабрики рабочих несравненно быстрее, бережнее и эффективнее, чем западная (это мнение западных социологов).

Тут можно даже говорить о «русском чуде». Одна из ошибок гитлеровских стратегов как раз и состояла в том, что они посчитали невозможным, чтобы СССР за столь короткий срок подготовил десятки миллионов работников, перепрыгнувших «из царства приблизительности в мир точности». Западу для этого понадобилось триста лет. Конечно, трудовое поведение советских людей отличалось от западных. У нас еще не сложился в полной мере «человек фабричный», десятки поколений работавший в искусственном пространстве и времени фабрики. Советский рабочий еще нес в себе физиологическую память о временных ритмах крестьянского труда. Для него была характерна цикличность работы, смена периодов вялости или даже безделья и периодов крайне интенсивного вдохновенного труда типа страды («штурмовщина»). Слава богу, что психофизиологи труда в СССР во время поняли это и порекомендовали не ломать людей ради «синхронности». Сейчас, наверное, новые менеджеры сломают.