Советские космонавты

...Заснеженная равнина, пересеченная оврагами. Лютые морозы военной зимы. Нетопленые классы, мальчишки и девчонки, шмыгающие носами, сквозняки, серые листы без всяких линеек, больше напоминающие промокашку, чем писчую бумагу. Учительница в пальто и платке. Они тоже закутаны. Руки мерзнут. Писать нельзя, и они внимательно слушают. Учебный год начинался на месяц позже и кончался на месяц раньше: весной — посевная, осенью — уборочная, а в деревне Воздвиженская — старики да женщины, одним им со всей работой не управиться. К концу мая, когда после весеннего разлива река возвращалась в свои берега, начиналась колхозная страда. Мальчишки в ватниках с чужого плеча готовили технику, правили лошадьми, сажали рассаду. Летом — сенокос и ферма, полив, ночи у костра возле выпасов табуна...

В девятом классе стал задумываться, что делать дальше. Его долг — идти по стопам отца, решил он. В военкомате, куда пришей, когда ему исполнилось семнадцать, заявил, что хочет поступить в Балашовское училище летчиков-бомбардировщиков.

Через год, сдав последний экзамен на аттестат зрелости, он проходил медицинскую комиссию. Результат был неожиданным: не годен. В военкомате посоветовали поступить в техническое училище. Он попросил, чтобы его направили в 1-е Московское Краснознаменное, ордена Ленина военное авиационное училище связи. Когда прибыл в столицу, оказалось, что училище находится не в Москве, а в Тамбове, йотом еще одна новость: в Серпуховском училище недобор, и группу москвичей переводят туда. Попал в эту группу и Юрий Артюхин.

После выпуска техник-лейтенант Юрий Петрович Артюхин получил назначение в Забайкальский военный округ, туда, где когда-то служил его отец. Первая армейская должность — старший техник авиаэскадрильи, в которой были штурмовики известного конструктора С. В. Ильюшина Ил-10.

Бывало, уходят «илы» на выполнение учебных заданий, а он, впившись глазами в небо, провожает их, пока не растворятся в голубизне черные точки строя. В такие минуты ноющей болью вспоминалась злополучная медицинская комиссия. Самое обидное было то, что через год очередное обследование он прошел без всяких ограничений. Но то было через год...

Однажды не выдержал, подошел к командиру, попросил взять его в полет. Комэск Герой Советского Союза Л. Обелов не отказал. Первый раз Юрий занял место во второй кабине учебного самолета. Набор высоты, голубой шатер над головой, переворот, стремительное падение навстречу слегка колыхающейся земле — и снова вверх... Разве можно забыть такое! В следующий раз он занял место стрелка-радиста на Ил-10. Шли на бреющем. Земля неслась прямо под крылом, казалось, ее можно достать рукой. Юрий услышал голос комэска:

— Ну как! Нравится? Сейчас снизимся еще.

Самолет взмыл вверх, резко наклонился на крыло. Ушла куда-то вниз опрокинутая земля. Курс — на аэродром...

Два полета. Всего два. Но осталась в сердце тяга к прозрачной голубизне, к сладкому холодку секундной невесомости и захватывающей дух скорости. Тяга и пустота. Словно что-то потерял, какую-то привычную среду. В штурмовом авиационном полку одни летали, другие оставались на земле. Он был с теми, кто видел небо только с земли. Был и не мог не быть. Небо могла заменить лишь наука. Тогда-то и появился рапорт с просьбой разрешить сдавать экзамены в инженерную академию.

В «Жуковке» определилась еще одна его привязанность. Любил математику, теорию автоматического регулирования, светотехнику. С головой ушел в научную работу. Все свободное время делил на три части: домашние задания, научно-исследовательская работа и спорт. Как уживались эти три направления, говорят такие факты: в зачетной книжке четверки и пятерки (причем вторых больше), его избрали членом совета военно-научного общества слушателей, включили в сборную академии по лыжам.

Участники 56-й Генеральной конференции ФАИ приветствуют советских покорителей космоса

В его служебных характеристиках и аттестациях все чаще стали появляться такие строки: «Отличник учебы, имеет склонность к научной работе...», «Заслуживает рекомендации для поступления в адъюнктуру...». В 1957 году Юрий Артюхин стал членом Коммунистической партии. После окончания академии его оставили работать на кафедре авиационных приборов и автоматов. По-прежнему не хватало времени. Он был членом партийного бюро, агитатором, участвовал в спортивных соревнованиях, выступал на научных конференциях, «мудрствовал над разными штучками» (так называет он свою изобретательскую работу).