Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944

В Черниговской области обком партии, являвшийся организатором партизанского движения, санкционировал передачу приусадебных участков и крестьянских домов в частное владение. В своих мемуарах руководитель партизанского движения этой области А. Федоров подтверждает тот факт, что райсовет (по указанию обкома) «отдал распоряжение колхозам незамедлительно распределить собственность среди крестьян», хотя, по всей видимости, это указание не касалось недвижимости[283]. В данном случае это, возможно, было сделано для того, чтобы сельскохозяйственные орудия не попали в руки к немцам. О том, что такое решение не могло быть принято без молчаливого одобрения вышестоящего советского руководства, свидетельствует ссылка Федорова на решение обкома и тот факт, что в немецком донесении из прилегающего района говорится, что к декабрю 1941 года партизаны, действуя по указанию высшего советского руководства, роздали все сельскохозяйственные орудия и скот крестьянам.

Свидетельств применения подобной тактики в конце 1941 года нет. В декабре этого года, согласно донесениям из немецкой группы армий «Центр», партизаны «по указаниям из Москвы распределили колхозную землю среди крестьян». Не существует практически никаких документальных подтверждений того, что полная ликвидация колхозов проводилась партизанами; большинство немецких донесений об этом основано на слухах и сведениях, полученных на допросах. Тем не менее частота появления и обширная география немецких донесений позволяет предположить, что они не были сфабрикованы отдельными лицами или осведомителями из местного населения. В марте 1942 года в донесениях 3-й танковой армии немцев сообщалось, что крестьяне в контролируемых партизанами районах к северу от Брянска «получили в собственность землю и часть урожая». Дальше к западу, в Глусском районе, по утверждениям немцев, «партизаны полностью распределили собственность сельскохозяйственных предприятий среди местного населения». В донесениях от июля и ноября 1942 года также говорилось о распределении колхозных земель в занятых партизанами районах, а также о предоставлении дополнительных наделов земли в качестве премии за превышение квот при поставке зерна.

Насколько удалось определить, лишь одна советская официальная публикация признает, что колхозы не были восстановлены во всех занятых партизанами районах. Виктор Ливенцев, в книге о партизанском движении Бобруйской области, описывает выборы членов нового райкома в Кличевском районе в апреле 1942 года после развала подпольной партийной организации, оставленной здесь в 1941 году. В подготовленном этим новым райкомом постановлении о проведении весеннего сева в 1942 году говорилось: «Весенний сев и землепользование в 1942 году должно проводиться коллективно или индивидуально, в зависимости от пожеланий колхозников»[284].

Разумеется, в данном случае нельзя точно установить, являлись ли более весомыми технико-экономические или политические соображения при разрешении крестьянам делать выбор между коллективной или индивидуальной формой труда.

Тем не менее существует много свидетельств того, что миф о колхозной системе полностью сохранялся в официальной советской и партизанской пропаганде: в заголовках и статьях партизанских газет продолжало использоваться слово «колхоз» (хотя и в меньшей степени, чем в 1941 и 1943–1944 годах); и если советская пропаганда в целом чаще была обращена к «крестьянам», а не к «колхозникам», в ней не было и намека на принижение значения колхозной системы. Напротив, пропаганда, затрагивая аграрные темы, с гордостью отзывалась о сохранении колхозов. Таким образом, преобладающим в 1942 году явлением в большинстве занятых партизанами районов было формальное восстановление колхозов при введении существенных изменений в практику их работы. Это позволяло партизанам при сохранении приверженности советским лозунгам наживать «капитал» и пользоваться поддержкой населения, удовлетворенного происходившими на практике изменениями.