Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

С завистью большой и затаённой
На отца смотрел я потому,
Что наган тяжёлый, воронёный
Партия доверила ему.
Вечерами зимними, при лампе,
Он рассказывал,
как их отряд
Атакующей кулацкой банде
Указал штыками путь назад;
Как в сугробы падали, бандиты,
Чёрной кровью прожигая снег,
Как взвивался пулями пробитый
Красный флаг над сотней человек;
Как партийцы шли вперёд бесстрашно
Сквозь свинец и ветер, потом
Зло скрестили в схватке рукопашной
Взгляд со взглядом, штык с чужим штыком…
Наизусть я знал рассказ подробный.
Всё же каждый вечер мне опять
Вдруг казались неправдоподобны
Стулья, шкаф, и лампа, и кровать.
Все они куда-то исчезали.
Завывала в комнате пурга,
И передо мною проплывали
Тучи дыма, флаги и снега…

Вспоминаю с гордостью теперь я

Про рассказы своего отца.
Самому мне Родина доверит
Славное оружие бойца.

Встану я, решительный и зоркий,

На родном советском рубеже
С кимовским значком на гимнастёрке,
С лёгкою винтовкою в руке.

И откуда б враг ни появился —

С суши, с моря или с вышины, —
Будут счастья нашего границы
От него везде защищены.

Наши танки ринутся рядами,

Эскадрильи небо истемнят,
Грозными спокойными штыками
Мы врагу укажем путь назад.

3 октября 1940. Ногтинск

37. Сквозь ливень

Мелькнули молнии несколько раз.
Все настойчивей грома удары
Повторяют прохожим приказ:
«Освободить тротуары!»

Старушечка, опуская веки,

Походкой дрожащей
Через улицу спешит к аптеке.
Вошел гражданин в магазин ближайший.

И вот уж, побитый каплями первыми,

Красный флаг, что спокойно висел,
Вдруг, как что-то живое, с нервами,
Весь рванулся навстречу грозе.

С шумом на город, притихший, серый,

Дробясь об асфальт, уходя в песок,
Дождевые прозрачные стрелы
Густо льются наискосок.

В футболке, к телу прильнувшей компрессом,

В брюках блестящих, потяжелевших
Шагаю ливню наперерез я,
Почти спокоен, уверен, насмешлив.

Лучше так вот шагать всю жизнь,

Чем, грозу переждя,
Вслед за теми послушно плестись,
Кто прячется от дождя.

1940. Ногинск

38. Ответ