Советские спецслужбы и Красная армия

Документ № 2.2.9

Доклад «коллегии» ускоренного выпуска Николаевской военной академии главнокомандующему всеми вооруженными силами

Республики И. И. Вацетису, председателю Революционного военного трибунала Республики К. Х. Данишевскому, начальнику Полевого штаба РВСР Ф. В. Костяеву о приеме у председателя Особого отдела ВЧК М. С. Кедрова

№ 126, г. Москва 25 апреля 1919 г.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВСЕМИ ВООРУЖЕННЫМИ

СИЛАМИ РЕСПУБЛИКИ, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА

РЕСПУБЛИКИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОЛЕВОГО ШТАБА

РЕСПУБЛИКИ

ДОКЛАД

По приезде в Москву 23/IV, мы справились по телефону у т. КЕДРОВА о времени приема нас. Тов. КЕДРОВ просил прибыть к нему 24/IV к 10.30, в каковой срок мы и прибыли. Тов. КЕДРОВ встретил нас после приветствия словами, что им получена телеграмма из Серпухова от С. И. АРАЛОВА, по существу которой он предварительно должен заявить, что всего дела он показать не может, что некоторые детали может знать только т. Ленин и что личных вопросов ТЕОДОРИ он ни в коем случае допустить не может и считает возможным дать нам лишь выдержки из дела обвинения и отвечать самому на задаваемые нами вопросы. Здесь же присутствовал следователь по делу Генштаба Г. И. ТЕОДОРИ т. ФЕЛЬДМАН. В ответ на слова т. Кедрова мы предъявили данный нам мандат, после прочтения которого он подтвердил вышесказанное.

Считая с момента отказа в выполнении т. КЕДРОВЫМ пунктов предъявленного нами мандата нашу официальную миссию законченной, т. к. несоблюдение пунктов мандата не давало нам возможность с полной ясностью установить существо дела, ибо документальных данных обвинения нам не было предъявлено, а были лишь выдержки свидетельских показаний, кои в большинстве случаев нуждаются в личном освещении той и другой стороны, прежде чем считать их за конкретное, наравне с документальным обвинением, — мы перешли на частную беседу.

Из дальнейшей частной беседы выяснилось: на наше заявление о том, что ТЕОДОРИ предъявлено будто бы обвинение в бегстве его в Латвию, т. КЕДРОВЫМ было заявлено, что такого обвинения ему не предъявлялось и что Теодори обвиняется:

1) В причастности к шпионажу (интимная связь его со шпионкой ТРОИЦКОЙ, прием через нее ряда лиц на службу в Оперод, двойственность его отношений к ней); 2) в причастности к объединенной офицерской белогвардейской организации (установлены его сношения с руководителями организации).

На наше возражение, что причастность к шпионажу вряд ли могут доказывать такие данные, и притом обоснованные исключительно на немногих свидетельских показаниях, как а) интимные отношения с женщиной, которая, по слухам, путалась с каждым встречным и нередко бывала у ответственных партийных работников; б) прием через нее ряда лиц на службу в Оперод, из коих, между прочим, был указан всего лишь один — какой-то ПОПОВ, а второе лицо — какой-то БОДЕ, который даже не был принят, не может служить конкретным обвинением, т. к. лица принимались с ведома бюро фракции, при согласии заведывающего [Оперативным] отделом т. АРАЛОВА. К тому же в отдел принимались люди по рекомендациям и видных политических работников, впоследствии оказавшиеся вредными. Так что вряд ли от Теодори, при таких трудных условиях работы и сложной обстановке того времени, можно было требовать дара Провидения в отношении каждого лица в той массе служащих, заполнявшей Оперод; в) двойственность отношений к ТРОИЦКОЙ, выразившаяся, по словам т. КЕДРОВА, в том, что он, с одной стороны, всех уверял в невозможности из-за отвращения близких отношений с ней, а с другой стороны, позволял себе обнимать ее, вряд ли может подводиться под улику в причастности к шпионажу — скорее, это (если этот случай имел место) индивидуальная особенность ТЕОДОРИ в половой жизни.

2) В причастности к объединенной офицерской белогвардейской организации, что выразилось, по словам т. КЕДРОВА, в его посещениях тов. СЕЛИВАЧЕВА и СТОГОВА[581], вряд ли может также служить пунктом обвинения, ибо ТЕОДОРИ был знаком с ними по старой службе (СЕЛИВАЧЕВ был его командиром к[орпу]са, а СТОГОВ был нач[альнико]м штаба армии); товарищ КЕДРОВ по каждому абзацу отвечал неуверенно, что в сущности и он признает недостаточность фактических данных, но питает надежду, что недели через две эти данные, группируясь в деле, могут в целом дать полное конкретное обвинение, причем добавил, что, кроме этого, имеются и такие обвинения, как нелестные отзывы, в присутствии многих лиц, о некоторых коммунистах, на что нами ему было заявлено, что это по существу подлежит гражданскому судопроизводству, как личное оскорбление, и притом ТЕОДОРИ отзывался резко и о других лицах из специалистов, с которыми он не был согласен по текущей работе.

В дальнейшей беседе т. КЕДРОВ задал нам вопрос о форме связи нашего выпуска, указав на письмо одного из членов на имя ТЕОДОРИ, в коем писавший просил об организации связи дивизии со ш[таба]ми армий, последних с фронтами и т. д. к центру, заявив, что он не понимает, для чего нужна такая связь и почему она проходит в порядке инстанций, т. е. связь ли это персональная выпуска, или общая, т. к. за небольшим числом нашего выпуска в некоторых инстанциях м[ожет] б[ыть] и отсутствие таковых.

Нашим ответом, что связь наша держится исключительно персональная, обходя те штабы, где нет членов выпуска 1917 года, и поддерживая в целях отстаивания исключительно служебных и материальных интересов выпуска, т. КЕДРОВ был удовлетворен.

В итоге, на основании вышеизложенного, считаем необходимым доложить Вам и довести до сведения выпуска, что из-за отказа т. КЕД РОВА выполнить мандат, мы осветить с полной ясностью существа дела ТЕОДОРИ не могли.

Из частной же беседы с т. КЕДРОВЫМ пришли к заключению, что, несмотря на месячный срок пребывания ТЕОДОРИ в тюрьме, до сего времени конкретных данных по обвинению его нет, а потому мы настоятельно ходатайствуем о проведении в жизнь доклада членов выпуска от 17 апреля с. г. за № 112/17.

Приложение: Копия мандата, копия доклада за № 112/17 и копия выписки заведывающего Следственным отделом ВЧК т. ФЕЛЬДМАНА.

Представители выпуска:

Генерального штаба Исаев

Генштаба Г. Кутырев,

Генер[ального] штаба Б. Кузнецов