Советские спецслужбы и Красная армия

В очерке о работе Морского генерального штаба (МГШ) В. В. Случевского (1921 г.) утверждается, что в 1918 г. штаб был полностью развален, его работа во многом носила «никчемный академический характер». 25 сентября МГШ доложил коллегии Наркомата по морским делам о необходимости реорганизации системы ликвидационных органов морского ведомства, каковую и закончил к концу года. Иными словами, МГШ до конца 1918 г. видел свою задачу в демобилизации флота; лишь ряд его отделов (иностранный, оперативный и мобилизационный) работал так же, как и до революции, но при этом полученную информацию не использовал[839]. «Видимый эффект», по выражению В. В. Случевского, давала лишь работа организационно-тактического отдела. Примечательно, что о Регистрационной службе МГШ, называемой также Морской регистрационной службой (МРС), в очерке нет ни слова. Объяснение можно найти в статье А. А. Здановича об организации и становлении спецслужб ВМФ: после Февральской революции МРС не только сохранилась, но и смогла активно продолжать свою деятельность. Считая большевиков опорной базой Германии и ее союзников, в апреле — мае 1918 г. МРС фактически начала работать против Советской власти. В октябре 1918 г. в результате проведенной чекистами операции почти всех руководителей и ответственных работников службы арестовали[840].

Первым о контрреволюции в Морской регистрационной службе доложил направленный в МРС член ВЦИК В. Э. Кингисепп. Непонимание Кингисеппа вызывали многочисленные свидетельства ненужности и даже вредности МРС: 2/3 агентурных сводок были в лучшем случае бесполезны; МРС считала достойным предметом агентурной разработки партийную печать и деятельность Л. Д. Троцкого, в очернении которых превзошла подпольно издаваемые контрреволюционерами «информационные листки»; использовала для составления сводок достойные обывателей слухи. Естественно, Кингисепп яро отстаивал необходимость сосредоточения всей контрразведки в руках ВЧК, ликвидации военно-контрольных органов и Военно-морского контроля с передачей оперативно-разыскных функций «особым секретным отделам при президиумах чрезвычайных комиссий» и переводом «надежного» личного состава на положение обыкновенных стукачей — «осведомителей». Также примечательно, что в составленном осенью 1918 г. докладе нет ни слова об Отделении военного контроля Оперода Наркомвоена (док. № 3.1.6).

Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена

В начале 1918 г. численность подпольных организаций по всей стране составляла около 16 тысяч человек[841], и при этом ни одному из названных выше органов военной контрразведки большевики не имели оснований доверять[842]. В этих условиях в мае 1918 г. большевик С. В. Чикколини приступил к формированию 4-го органа военной контрразведки — Отделения военной контрразведки Оперода как органа, нацеленного прежде всего на борьбу не со шпионажем противника, а на борьбу с внутренней контрреволюцией. Чикколини в Опероде появлялся «спорадически» (по свидетельству Георгия Теодори, пару раз «в сутки с огромным шумом и угрозами»), принимал на службу «массу лиц, преимущественно женщин» и создавал крайне тягостную для работы военных специалистов атмосферу[843]. В июле 1918 г. его сменил большевик эстонец Макс Густавович Тракман. Тракман родился 19 октября 1890 г. в деревне Тиртсу в Эстонии. Окончил Александровскую гимназию в г. Ревеле (современный Таллин), где состоял в нелегальных ученических кружках, затем в 1916 г. Московский университет. Некоторое время работал врачом. В январе 1917 г. призван на военную службу и стал вести активную пораженческую агитацию в войсках. После Октябрьской революции избран в Исполнительный комитет солдатских депутатов 12-й армии (Искосол), членом и секретарем, делегатом на IV Всероссийский съезд Советов[844]. Попав в Оперод Наркомвоена, Тракман укомплектовал костяк ОВК лично известными ему по работе в Искосоле большевиками — латышами по национальности[845] и взял курс на автономность от руководства Оперода, т. е. заведующего отделом Семена Аралова и тем более его консультантов, заявив: «Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа». С этого момента руководство Оперода даже не информировалось о постановке работы и результативности деятельности ОВК[846].

Все указанные органы военной контрразведки — как большевистские, так и «военспецовские», — с разрушенным или неналаженным аппаратом, действующие без координации, по определению не могли работать эффективно.