Советские спецслужбы и Красная армия

Документ № 3.1.6

Докладная записка состоящего в распоряжении Президиума ВЧК члена ВЦИК В. Э. Кингисеппа председателю СНК РСФСР В. И. Ленину, председателю ВЦИК Я. М. Свердлову, председателю РВСР Л. Д. Троцкому и заместителю председателя ВЧК Я. Х. Петерсу об измене Морской регистрационной службы

Не позднее 3 ноября 1918 г.

Председателю Совнаркома т. В. И. Ленину,

Председателю Вс[ероссийского] ЦИК т. Я. М. Свердлову

Председателю Высшего революционного военного совета т. Л. Д. Троцкому

Замест[ителю] председателя ВЧК т. Петерсу

Докладная записка о Военно-морском контроле и Регистрационной службе Морского Генерального штаба[904]

В связи с некоторыми арестами в Петрограде [и] в Москве[905] были арестованы Всер[оссийской] чрез[вычайной] комиссией начальник Регистрационной службы Генмора А. И. Левицкий, его помощник Сыробоярский[906]. Независимо от данных, послуживших основанием к аресту, ознакомление с делами морской контрразведки, допрос означенных лиц, допрос начальника морского контроля А. К. Абрамовича[907] обнаружили вопиюще бутафорский и явно предательский характер работы морской контрразведки Генмора.

Один из наиболее утонченных и радикальных приемов борьбы против контрразведки противной стороны — это обезвреживание противника не путем физического его изъятия, а подкидывания противнику своих людей в качестве сотрудников, которые, создавая видимость работы, однако, достоверных реальных сведений не дают.

В отношении нашей контрразведки Генмора этот эффект достигнут с избытком. Морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике на Северном и Восточном наших фронтах, если не считать агентурных сведений, напр[имер], такого свойства:

1). От 16 сентября 1918 [г.]: «По агентурным сведениям, за последнее время в Архангельске высадилось до 40 тыс. американских войск, а германцы в количестве до 50 тыс. чел. двигаются на Повенец».

2). От 23 сент[ября] и 3 окт[ября] 1918 [г.]: «Агенты» сообщают, будто союзнический десант обошел Котлас, а чехословаки соединились с ними. Этими сведениями исчерпывается информация морской контрразведкой Генмор о силах и продвижениях англо-французов и чехословаков.

Наряду с этой крайней скудостью данных об англо-французах, «агентурные» сведения о немцах и финской белой гвардии многочисленнее, что явно указывает на ориентацию этих господ. Достоверность этих сведений мною еще проверена быть не могла, однако Алармисткий[908] характер их порой несомненен.

Военно-морской контроль в течение всего 1918 года работал не на того хозяина, от которого получал кредиты по сметам Генмора. Для чего необходимым были Генмору, например, следующие сведения:

3). Агентурные сведения от 7 сен[тября] [1918 г.] сообщают: «Как сообщают официально из Саратова, в недалеком будущем штаб советских войск предполагает по стратегическим соображениям предпринять наступление на ст. Алтата (по жел[езно]-дор[ожной] линии Саратов — Уральск), остановка лишь за оружием (необходимо до 10 тыс. винтовок), которое высылается.

По имеющимся сведениям, наркомвоен Троцкий 5 сентября выбыл на Казанский фронт[909]; в составе поезда 60 вагонов, эшелон составляет до 1000 чел. и следуют броневые автомобили, мотоциклеты, пулеметы, артиллерия, снаряды, моторы и проч[ее]».

4). От 22 августа [1918 г.]: «Из числа расположенных в Москве частей Красной армии выразил желание отправиться на фронт 1-й Образцовый советской полк[910].

В Москве вводятся чрезвычайные строгости, издан приказ немедленно арестовывать всех подозрительных лиц — в особенности в военном платье, просматривать документы и препровождать задержанных в ВЧК».

5). От 7 сентября [1918 г.]: «В Костромской губ[ернии] белогвардейцами, переправившимися через Ветлугу в 10 вер[стах] ниже Варнавина и в 5 вер[стах] выше его, занят после схватки г. Варнавин. В Костроме произошло восстание против Советской власти; для подавления мятежа из Нижнего [Новгорода], Ветлуги и г. Буя посланы артиллерия и пулеметы. Принявший на себя командование местный губернский комиссар расстрелян белогвардейцами.

В северной части Нижегородской губ[ернии] происходит также восстание деревень против Советской власти, сопровождаемое массовыми арестами советских деятелей; прибывшие отряды бессильны разоружить деревенские отряды».

Сведения этого типа являются единственно серьезными по своей внешности и занимают приблизительно треть всех сводок. Абсолютно бутафорны сведения следующего типа:

6). От 26 августа 1918 года: «По полученным агентурным сведениям, находясь в течение нескольких дней на Казанском фронте в качестве руководителя всеми военными действиями, Троцкий лично будто бы командовал тремя полками при одном из наступлений отрядов Красной армии. Впоследствии он начал уклоняться от активного выступления с военными отрядами, ограничиваясь лишь словесным напутствием последних на бранное дело, чем вызывал якобы среди чинов Красной армии недоверие, перешедшее затем в сильное озлобление. Последнее выразилось будто бы в окружении мятежными красноармейцами поезда Троцкого, коему было предъявлено категорическое требование следовать вместе с ним в район боевых действий. Вынужденный подчиниться требованию толпы, Троцкий отправился сопровождать отряд на позицию, но вскоре после этого он скрылся, и местопребывание его — равно как и дальнейшая судьба Троцкого — до сих пор неизвестно (до 25 августа [1918 г.] включительно). В целях розыска его из Москвы выехали некоторые члены ВЧК[911].

С целью предотвратить панику в Москве и особенно среди воинских частей, военный комиссар Склянский, заменяющий Троцкого, издает якобы приказы за подписью последнего. В партийных кругах, а также высших военных, по слухам царит довольно удрученное настроение и проглядывает растерянность. Однако на партийном собрании, имевшем место на этих днях, высказалось мнение, что партия и без своего вождя Троцкого может и даже должна продолжать начатое им дело».

Подобные слухи и «якобы» занимают добрую половину всех агентурных сводок. Сплетни самые разнообразные и далеко обгоняют по своей наглости, лживости и враждебности по отношению к Советской власти «Информационные листки», подпольно издаваемые энэсами, эсерами и меньшевиками. Комиссар Генмора, по словам начальника Регистрационной службы Левицкого, как-то обратил внимание последнего на недопустимость тона агентурных сведений, однако это скромное начинание т. Лукашевича[912], очевидно, осталось безрезультатно.

Остальные 45 % агентурных сведений в сводках трактуют о предметах типа цитат 3, 4 и 5 — т. е. о белогвардейских восстаниях в ближайшем и глубоком тылу и т[ому] п[одобных] затруднениях, постигших Советскую власть. Для полноты характеристики необходимо привести цитату из агентурных сведений, опровергающих официальные источники:

7). От 5 сентября 1918 года: «Вообще помещаемые в официальных «Известиях» сообщения об успешных действиях советских войск на Казанско-Симбирском фронте, по-видимому, во многих случаях не соответствуют действительному положению дел на фронте, насколько таковое освещается получаемыми с фронта донесениями (официальными). В действительности же, как говорят, под влиянием получаемых с фронта известий, в партийных кругах царит беспокойство и уныние, которое возрастает, вследствие террора, объявленного руководителями Советской власти внутри страны»[913].

Когда взяли Казань[914] — агентурные сведения рисуют это не как победу советских войск, а хитрый маневр чехословаков. В дни взятия Сызрани, Симбирска, накануне падения Самары эти же агентурные сведения усиленно доказывают, будто оперативные сводки и статьи советских газет о поражениях, нанесенных чехословакам, — большевистская утка.

Трудно сказать, кто кого информировал: Морской ли контроль обывателя с Плющихи или сей последний Морской контроль и Регистрационную службу Генмора. Все сводки этих чудовищно нелепых, отчасти явно шпионских агентурных сведений снабжены глубокомысленной надписью гражданину Левицкому: «осведомление на случай военной опасности». При этом предусмотрительно не упомянуто, кому угрожает опасность и с чьей стороны. По своей похабности эти строки с успехом конкурируют с явно английскими сводками, как, напр[имер], известная августовская сводка английской контрразведки в России. Мимике авгуров из Генмора, читавших «докладные записки Военно-морского контроля Генмора» и принимавших оные к сведению «на случай военной опасности», — этой мимики я свидетелем не был.

Допрошенный мною начальник Военно-морского контроля гражданин Абрамович объяснил, что установленных штатов у Военно-морского контроля не было; что ему Левицким скупо отпускались авансы от 10–12 тысяч в мес[яц]; что на эти средства от содержал трех тайных сотрудников-агентов: Сидорова, Шведова, Троицкого; что остальные средства он расходовал на содержание штата служащих канцелярии, 2-х рассыльных, сторожа, шофера. В дальнейшем Абрамович признался, что в натуре существует лишь Сидоров и что Шведов и Троицкий это он сам; что таким образом он получал деньги за троих и писал реляции за двоих. Таким образом, Абрамовичу надлежит войти в историю русской контрразведки как начальник крайне скромному и лишенному большого размаха.

У контрразведчиков старой школы имеются свои почтенные традиции. «Нейтралитетом» и «невмешательством в политику» объясняют они описанный своеобразный характер результатов своей работы. Это — девизы, не требующие комментариев.

Ни одного ареста в течение всего 1918 года, ни одного допроса со времени эвакуации из Петрограда, покрывательство шпионажа, а не контрразведка. В лучшем случае «нейтральные» результаты, в худшем — работа на контрреволюцию. Убежден в последнем. Надеюсь в дальнейшем следствием доказать это неопровержимо.

Полагаю неотложным, необходимым постановление надлежащего органа о расформировании Военно-морского контроля и Регистрационной службы Генмора[915].

Пустое место русской Советской морской контрразведки в результате такого постановления ни на миллиметр не увеличилось бы.

* * *

Справка: Начальник Регистрационной службы Левицкий, его помощники Сыробоярский и [Дерфельден], начальник Морского контроля Абрамович, начальник Отдела иностранных сношений Дунин-Барковский — весь состав морской контрразведки Генмора в лице начальствующих — под следствием и арестом[916].

* * *

Предлагая уничтожение (Военно-морского контроля и МРС. — С. В.), [я] считаю себя обязанным хоть бегло начертить некоторые начала созидательные.

Контрреволюция и шпионаж, направленные против Советской республики, лежат в одной плоскости. Шпионаж алексеевца[917], дутовца[918], гражданина республики Краснова[919] или Скоропадского[920], или Сибирской Директории[921], или Вильсона[922], или Пуанкаре[923], или же империй Вильгельма[924] и короля Георга[925] — все это орудие классовой борьбы против пролетарской республики. В вопросе о шпионаже признак подданства ныне должен быть заменен признаком классовой принадлежности и пролетарской или антипролетарской ориентации, как вспомогательным признаком. В построении органов борьбы с[о] шпионажем из этой неоспоримой истины до сего времени практических выводов не делалось. Только этим объясняется возможность открытия накануне годовщины Октябрьской революции такой америки, как Генморовская контрразведка.

Всякий алексеевец и савинковец[926], проникший в советское учреждение, является естественным и непременным шпионом, при той налаженности политической военной разведки со стороны этих последних, которая нами неоднократно устанавливалась. При таком положении вещей борьба против шпионажа есть отрасль борьбы с контрреволюцией вообще. Если это так, то чем же оправдывается существование специальных (никуда не годных) учреждений для борьбы со шпионажем.

Правда, военные специалисты, поставленные на советскую службу специальными бюро алексеевцев — деникинцев, савинковцев и пр. (даже незначительная группа Шульгина[927] имеет такое бюро) по вербовке советских служащих, военные специалисты искренне — по традиции и энергии — и неискренне, с нарочитым умыслом настаивают на существовании специальных учреждений военного и военно-морского «контроля». Но неужто надо пройти сквозь медные трубы Академии Генерального штаба, чтобы быть в состоянии руководить изъятием Икса как шпиона и надо пройти лишь каторжные мытарства подобно т. Дзержинскому, чтобы быть в состоянии изъять того же Икса как белогвардейца.

Военная и военно-морская разведка — это дело специально военное, требующее некоторых специальных знаний (хотя и тут становится несколько жутко, когда последний канцелярист, а иногда и рассыльные — б[ывшие] офицеры). Военная же и военно-морская контрразведка — разновидность борьбы с контрреволюцией как отечественной, так и международной, и, как таковая, должна быть функцией Чрезвычайных комиссий. Лишь эти пролетарские боевые органы не загрязнут в тине «нейтральности», «внеполитности»[928], и не станут в течение 9-ти месяцев высматривать, чья возьмет верх, как это делал Абрамович.

Единственная пролетаризованная контрразведка у нас — это Военно-морской контроль в Петрограде с комиссаром Бушем и т. Преображенским во главе[929]. Они недавно мне с гордостью сказали: мы докажем, что полуграмотный рабочий посадит шпионов с высшим образованием. И сдержали слово: дали материалы о крупной шпионской организации, к услугам которых наша сильнейшая радиостанция в Царском селе[930]. Попутно они вскрыли осиное гнездо на Кречете[931]. И именно эти товарищи настойчиво заявляют о необходимости слиться с ЧК.

Всеросс[ийская] чрезв[ычайная] комиссия за сентябрь [1918 г.] ликвидировала 16 англо-американо-французских шпионов, одного весьма крупного чехословацкого. А в это время пом[ощник] нач[альника] Морского контроля Генмора упрекал своего единственного агента в том, что тот будто бы «продал В[сероссийской] ч[резвычайной] к[оми]ссии Сиднея Рейли за 50 тыс. руб.» (это было в дни раскрытия английского заговора[932]).

Мое предложение:

1) при президиумах чрезвычайных комиссий учреждаются особые секретные отделы, к которым переходят функции по борьбе со шпионажем: политическим, военным и военно-морским;

2) контроль Военный и Военно-морской расформировываются, сами учреждения из списков учреждений Советской Республики вычеркиваются;

3) весь годный и надежный личный состав переходит в ВЧК, все «специалисты», желающие честно работать, становятся в положение «осведомителей». (Сами просятся: недавно один начальник В[оенно]-м[орского] контроля заявил мне — «Как начальник я никого не трону, как осведомитель готов к услугам — ликвидацию производите вы». Это типично. Таких 3–4 [человека].)

Если мой взгляд в принципе приемлем, прошу дать мне возможность изложить в дальнейшем практическую сторону без реорганизации этого дела.

Состоящий в распоряжении Президиума ВЧК

член Вс[ероссийского] ЦИК[933]