Советские спецслужбы открывают Восток

Специалисты Восточного отдела и Информационного отдела (ИНФО) ГПУ-ОГПУ полагали, что «восточная» интеллигенция в подавляющем большинстве своем поддерживала национальную и религиозную контрреволюцию. Тон в этом негативном процессе задавали «нелояльные к советской власти национальная интеллигенция и мусульманское духовенство»[108]. По их мнению, стратегическая установка «восточного» национализма сводилась к следующему. Советская власть в том виде, в котором она была во второй половине 1920-х годов, не могла существовать долго. Она должна была либо переродиться, либо уступить место другим слоям (классам), поэтому национальные группы и партии должны были быть готовыми к приходу к власти. Националисты пришли к выводу, что вооруженные выступления не могли привести к успеху, поэтому ставка делалась на идеологическую работу с населением, ведение борьбы везде, где советская власть и компартия старались закрепиться и провести в жизнь свои принципы. Основной целью усилий «контрреволюционеров» был «подрыв деятельности советского государственного аппарата»[109] .

В свою очередь, чтобы реализовать свои далеко идущие планы, националисты, по мнению наблюдателей, восстанавливали и завязывали новые связи между собой и с сопредельными странами, особенно с Турцией, вели «решительное наступление на идеологическом фронте», пытаясь уменьшить влияние Коммунистической партии, особенно в деле просвещения, и, наконец, накапливали силы для вооруженного восстания против советской власти в случае новой интервенции[110].

Усиление национализма в духе марксистской парадигмы аналитиками ВО ГПУ-ОГПУ связывалось с изменением экономической ситуации в годы НЭПа. Проводя аналогию с реалиями русской деревни, отдел заключал, что в этот период усилились социально-экономические позиции местной «восточной» торговой буржуазии, что, в свою очередь, привело к укреплению идеологии местного национализма, ориентированного на решение узконациональных задач.

Делался вывод: на «восточных окраинах» сформировались различные по своим конечным целям националистические группировки, которые антагонизировали между собой на почве национальной борьбы, но зачастую и блокировались на общих моментах борьбы с советской властью (вопросы воспитания молодежи, вопросы алфавита и др.). Постепенно устанавливались контакты лидеров, и росло их стремление обрести единую платформу по широкому кругу вопросов[111].

При этом, по данным ВО ОГПУ, на восточных окраинах СССР практически не было антисоветских партий, кроме «Милли-Фирка» в Крыму[112] и партии «Мусават» в Азербайджане[113]. В то же время на «восточных окраинах» были неоформленные антисоветские группировки нелояльной к советской власти национальной интеллигенции, кулачества и мусульманского духовенства[114].

Мы также видим, что в зависимости от той или иной задачи, которая стояла перед спецслужбами, последователи (реальные или номинальные) «Алаш» получали квалификацию как участники неоформленного движения или партии несмотря на то, что партия формально с 1920 г. не существовала. Об этом свидетельствуют и аналитические документы ИНФО ОГПУ. Так, в обзоре за декабрь 1923 г. ИНФО подчеркивает, что «организация «Алаш-Орда» распалась ввиду отсутствия почвы для антисоветского движения в среде казахской буржуазии и интеллигенции, враждебно относящейся скорее к татарской и узбекской буржуазии. Стремлению немногочисленных алашордынцев к завоеванию госаппарата мешали трения между различными группировками — отражение родовой и племенной вражды (что наблюдалось и у казахских коммунистов)»[115].

Известно, что в соответствии с постановлениями ВЦИК от 4 апреля 1919 г. и 3 июня 1920 г., а также постановлением реввоенсовета Туркфронта от 4 ноября 1920 г. «киргизы и трудовое казачество, принимавшие участие в Гражданской войне против советской власти, а также члены и сотрудники бывшего националистического правительства «Алаш-Орда» за свою прежнюю контрреволюционную деятельность никакому преследованию и наказанию» не подлежали. Кроме того, государственным органам было дано указание принять их на работу в советский государственный аппарат[116].