Советский Фауст

Выяснилось, что на самом деле — было, причем уникально. В других странах аналогичные опыты велись тогда тоже, но с небольшими, размером с открытку, экранами. Более того, если коллеги Термена работали с давно известным «диском Ниппкова», используя систему с «бегущим лучом», то Термен одним из первых применил оригинальную зеркальную развертку. Это позволило вести передачу уже не только из закрытого, затемненного помещения, а прямо с улицы, в условиях естественного освещения, причем не только со статическими, но и подвижными объектами, — что было в те времена для многих основным камнем преткновения. Конечно, разрешающая способность в первом варианте была еще мала — 16 строк, в последнем уже вполне прилично — 100 (напомним, в нынешних телевизорах — 625). Но это было в 1926 году! «Папа Иоффе» был доволен: «Открытие Л.С.Термена, — огромного и всеевропейского масштаба», — писал он в «Правде». Похвалил его в «Известиях» и самый первый автор идеи электронного «Радио для глаз», русский ученый Б.Л.Розинг (в это время — уже из-за границы). А журналисты, — те вообще захлебывались в очередном экстазе:

— «Имя Термена отныне входит в историю науки наравне с Эдисоном, Поповым!»

— «Практика радиодела и мощнейшая техника современных усилительных приборов в недалеком будущем возведут на терменовском фундаменте технический и бытовой переворот, огромной и пьянящей смелости!.. Важнейшие события, раз уловленные в отправительный прибор Термена, сделаются видимыми одновременно во всех концах земного шара!»

^{Рис. 11. «Устройство дальновидения» — передающая часть (1926 г.)}

^{Рис. 12. «Устройство дальновидения» — приемная часть (1926 г.)}

Жаль, Хлебникова в это время уже не было... Аплодировали коллеги в Физтехе и Политехе — во время защиты дипломного проекта — а затем и участники Пятого всесоюзного физического съезда в Москве (декабрь 1926 года). Довольны были и члены главной «приемной комиссии», будущие маршалы, красные полководцы Ворошилов, Буденный, Тухачевский. (Это было уже в начале 1927 года.) Лев Сергеевич вспоминал, как готовил к демонстрации аппаратуру в Наркомате Обороны, на Арбате, выставил объектив на улицу, и как обрадовались в другой комнате за стеной будущие маршалы и Серго Орджоникидзе — все усатые, молодые, — когда на экране появилась вдруг другая узнаваемая усатая фигура, — по двору шел Сталин. Зря, как выясняется, радовались, — двух участников этой встречи через десять лет он тоже уничтожил. А изобретение Термена тогда ему, как и всем, очень понравилось.

Комиссия была солидной и дальновидной. Изобретателя наградили очередной премией и пропуском в гастрономический спецмагазин. А «дальновидение» тут же засекретили — в свете интересов РККА и ЧК, предполагая использовать его на границе, для охраны священных рубежей СССР. Вот уж поистине — электрификация всей страны, включая и ее границы!.. Казалось бы, сколько лет прошло, можно и рассекретить терменовское «дальновидение»? Но, судя по всему, не получилось тогда ничего из этой затеи. И забылось, затерялось в наглухо запертых анналах. Тем более, жизнь у Термена затем закрутилась-завертелась такая — не до «дальновидения»... Поэтому и не было упоминания имени Термена в советских справочниках по телевидению[32]. Хотя уже только этого вклада в инженерную науку было бы достаточно, чтобы оправдать свое имя в истории. Получилось иначе. Более того, серой запахло гуще, — первый шаг в сторону объятий Мефистофеля был сделан, лемуры взяли его на заметку.

Кто знал, кто ведал. Грех — сожалеть и советовать постприори. Тем более «приори» — не свое, чужое. Но пусть как урок живущим после: пропуска в спецмагазины просто так не даются, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А у нашего арбитра-контрагента Гете эта мысль звучит пожиже, но зато как всегда зарифмована, и ей поверят больше:

Черт — эгоист, нельзя ждать от него,
Чтоб даром стал он делать одолженья.

Советский Фауст в стране Желтого дьявола [33]