Советский Фауст

«Все в человеке, все для Человека!» — еще одно из крылатых выражений М.Горького, которое нынче подвергается сомнениям и осмеянию. И даже я сам, как вы заметили, наверное, не выдерживаю наивной высокопарности пафоса этих позиций — в гетевском изложении. Но сегодня, к сожалению, уже сама суть втаптывается в грязь, в которую воткнут новый транспарант: «Все мое, все для меня». И даже убогое «ты — мне, я — тебе» звучит на этом фоне как социалистическая крамола. Почему так произошло? Чем объяснить инфляцию идеи благодетельства? Не потому же только, что в нынешних благотворительных фондах, например, чаще всего подвизаются жулики. Жулики бывают везде.

Нашему веку, нам в нашей стране, так сказать, на своей шкуре пришлось испытать более глубокую и страшную правду — о «благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад», причем уже в глобально-историческом масштабе! Благое дело — стремиться к социальной справедливости. Но неизвестно, на самом деле, к чему бы пришли в итоге альбигойцы, если им удалось дойти до конца в реализации своей мечты. Зато известно, что именем Чингизхана, например, в течение многих веков пугали не только детей. А он, Чингизхан, современник альбигойцев, как выясняется, — хотите верьте, хотите нет, — тоже, оказывается, затеял свое знаменитое «иго» во имя достижения планетарного благоденствия и социальной гармонии. Путем насильственного объединения неразумных народов в одно, единое государство Чингизхан хотел — будто бы — раз и навсегда ликвидировать сам повод возникновения разных разрушительных междоусобиц, бессмысленных войн[16]. Разве это — не благие намерения? Народы всех стран, объединяйтесь! А там уж живите, спокойно — под защитой ограниченного контингента войск благодетеля — и размножайтесь... А если не понимаете своего счастья: «Железной рукой загоним в светлое будущее!» Похоже — на «нашу» революцию?

Рождение терменвокса, или ода «катодному реле»

Итак, 1917-й год, служба на радиостанции Запасного электротехнического батальона, который после революции, естественно, стал именоваться Красным электротехническим. Жизнь была суматошная, интересная. Термен по ходу дела руководил радиоклассом для командного армейского состава в Питере, работал в Военной радиотехнической лаборатории Управления Красной Армии в Москве. Собрал мощную радиостанцию 1РБ для Поволжского фронта, в Саратове. Занимался пеленгацией. Своей техники не было, попалась под руку французская. Настраивая пеленгаторную рамку, заметил, что при приближении к рамке руки частота настройки меняется. Даже мелодию простенькую можно сыграть. Не до музыки, конечно, кругом люди в военной форме. Но — и это запомнил...

Затем, молодой и энергичный, Термен назначается начальником передатчика самой мощной в России радиостанции «Детское село» (так любовно было переименовано после 17-го года Царское село). Белые, понятно, со всем этим согласиться не могли, пытались побить красных. Были бои и рядом с местом работы Термена. Станцию пришлось взорвать на время — приближался Юденич... Как и многих — закружила, замотала тогда круговерть революционной суеты. А был он, как выясняется, любимым дитя совсем другой революции — научно-технической...

С 1920-го начал работать в Петрограде, у профессора А.Ф.Иоффе в только что организованном Физико-техническом институте (тогда, впрочем, он, вроде бы, назывался еще Рентгеновским). Термен знал его еще по лекциям в университете. Иоффе собирает в ФТИ лучшие научно-инженерные силы страны — его институт станет своего рода питомником будущих академиков[17]. Иоффе давал Термену самые трудные задания: знал, молодой инженер — сможет! Вначале он занимался исследованием кристаллических структур с помощью рентгеновских лучей. Затем ему была поставлена задача создать прибор для измерения диэлектрической постоянной газов при переменных давлении и температуре. Вспомним, это было время детекторных приемников, электронных усилителей еще не существовало, по сути дела, — почти как во времена Бойля-Мариотта.