Советский полпред сообщает…

«На длительное улучшение отношений рассчитывать не приходится, – думал Юренев. – Но пока здесь считают, что Берлин больше Японии выиграл от „антикоминтерновского пакта“, можно попробовать. Германия рассчитывает с помощью Японии осложнить обстановку в Восточной и Юго-Восточной Азии: это оттянуло бы силы Советского Союза на Дальний Восток, а Англии, Франции и США – на Тихоокеанский театр. В результате усилились бы позиции Германии в Европе. Япония же ожидает от Гитлера поддержки своей политики против Советского Союза и Китая. Но СССР – не сегодняшняя цель Германии, а в Китае у Берлина и Токио трения. Япония хочет вытеснить германский капитал из Китая и целиком подмять эту страну под себя. К тому же японцы отказываются возвратить Германии ее колонии, утраченные после мировой войны».

…Как всегда, Сато был безукоризненно вежлив. Беседа велась с глазу на глаз по-французски, хотя Юренев мог изъясняться и по-японски, а Сато немного знал русский язык. В начале века он несколько лет служил в японском посольстве в Петербурге. Но деликатный характер беседы требовал знания тонкостей языка.

– Мое правительство, – начал Юренев, – с радостью восприняло весть о вашем назначении министром иностранных дел. Мы, однако, понимаем, что у вас будут затруднения. Мы имеем в виду японо-германское соглашение – не открытую его часть, в которой говорится о борьбе с Коминтерном, а секретный протокол. Не пытайтесь, по примеру Ариты, по крайней мере в частных разговорах, опровергать наличие этого протокола. Нам точно известен его текст. Соглашение нанесло тяжелый удар по нашим отношениям. Мы вынуждены теперь всегда, при разрешении всех спорных вопросов, помнить о нем. И, поймите меня правильно, речь идет не о репрессиях или мести, а о самозащите. Мы хотим жить с Японией в мире. Но мы будем оберегать наши границы и выступать по дипломатическим каналам или, если потребуется, иначе, как только появятся опасения, что японская агрессия может быть направлена в нашу сторону. Мы хотели бы улучшения отношений с Японией. Но если это теперь невозможно, то надо хотя бы воспрепятствовать их ухудшению.

– Я лично, – ответил Сато, – всемерно стою за упрочение связей между нашими странами, но прошу учесть то, что я не один…

Сато так и не закончил фразу. Подождав какое-то время, Юренев сказал:

– А ухудшение неизбежно и в связи с «антикоминтерновским пактом», и из-за столкновений на советско-маньчжурской и монгольско-маньчжурской границах. Чрезвычайно важно поскорее создать пограничные комиссии. Кроме того, если говорить о чисто дипломатических делах, большие сложности возникают из-за дискриминационного режима, который установлен для советского посольства… Это, конечно, не все причины, осложняющие наши отношения, и заявление мое не официальное, а частное. Я говорю это лишь для того, чтобы вы лучше понимали нашу позицию.

Сато, как доложит в Москву Юренев, был «весьма любезен, сдержан и осторожен в выражениях».

Такие зондажи не проходили бесследно, они оказывали влияние на отдельных политиков и на различные группировки в правящих кругах. К тому же они хотя бы на короткое время смягчали напряженность между Японией и СССР.

В июне правительство Хаяси – Сато падет. Ему на смену придет правительство принца Коноэ. Коноэ, зять барона Сумптомо – владельца одного из самых крупных японских концернов, был тесно связан с придворной бюрократией. Принц попытается сгладить противоречия между сторонниками продолжения агрессии в Китае и сторонниками войны против СССР, но не успеет этого сделать. Верх возьмет точка зрения тех, кто выступит за немедленную войну в Китае как подготовку к будущей войне с СССР. «Если рассматривать теперешнюю обстановку в Китае с точки зрения войны с СССР, – заявит начальник штаба Квантунской армии Т. Хидэки в июне 1937 года, – то наиболее целесообразной политикой является нанесение прежде всего удара по нанкинскому правительству Китая, что устранило бы угрозу нашему тылу».

План захвата всего Китая будет готов, останется лишь найти повод для начала военных действий.

Планы японских милитаристов – расширить и укрепить свои позиции в Китае, чтобы использовать их затем для нападения на СССР, – устраивали западные империалистические государства. Они давно уже подбирались к Китаю, который являлся гигантским рынком сбыта и источником сырья. Теперь же для правящих кругов Англии и США представилась возможность разгромить руками японских милитаристов национально-освободительное движение в Китае и сделать его добычей американского и английского капитала.

Правительства западных держав подогревали намерение Токио после расправы с Китаем напасть на СССР. Война с Японией ослабила бы Советский Союз, а Япония была бы устранена как конкурент. В результате Дальний Восток и Юго-Восточная Азия достались бы монополиям США и Англии, которые укрепили бы позиции капитализма в этих районах.

Лондон, четверг, 1 июля 1937 года