Советский русский рассказ 20-х годов

Впервые — альманах «Недра», сб. IV, М., 1924; затем вошло в сборник «Дьяволиада». Спустя много лет опубликовано: Литературный Киргизстан. 1987. № 4.

Печатается по тексту первой публикации.

Работа над рассказом велась в середине 1923 г. В письме к своему другу, писателю Ю. Слезкину, М. Булгаков 31 августа 1923 г. сообщал: «Дьяволиаду» я кончил, но вряд ли она где-нибудь пойдет» (цит. по: Чеботарева В. А. К истории создания «Белой гвардии» // Русская литература. 1974. № 4. С. 152).

Сегодня представляется неслучайной публикация рассказа «Дьяволиада» именно на страницах альманаха «Недра», редактором которого был Н. Ангарский: «Осенью 1923 г. Н. С. Ангарский, обдумывая планы новой серии (и даже нового издательства), испытывает острую заинтересованность в отечественных авторах, произведения которых отвечали бы его взгляду на потребности современного литературного развития (изображали бы «новый быт», а не старый и т. п.) и в то же время удовлетворяли бы спрос «широкого нового читателя», выдерживая в отношении фабулы и занимательности соперничество с переводной прозой, в 1923 г. заполнявшей литературный рынок».

«Острая фабула, гротеск, фантасмагорические «превращения» персонажей (на фоне в высшей степени современного быта) резко отличали повесть от преобладающих беллетристических тенденций, общим для которых был преимущественный интерес к слову» (Чудакова М. Архив М. А. Булгакова // Записки Отдела рукописей ГБЛ. Вып. 37. М., 1976. С. 39–40).

Творчество начинающего писателя было замечено быстро. Благожелательно отозвался о «Дьяволиаде» Е. Замятин: «У автора, несомненно, есть верный инстинкт в выборе композиционной установки: фантастика, корнями врастающая в быт, быстрая, как в кино, смена картин — одна из тех (немногих) формальных рамок, в какие можно уложить наше вчера — 19-й, 20-й год. Термин «кино» приложим к этой вещи тем более, что вся повесть плоскостная, двухмерная, все — на поверхности, и никакой, даже вершковой глубины сцены — нет. […] Абсолютная ценность этой вещи Булгакова — уже очень какой-то бездумной — невелика, но от автора, по-видимому, можно ждать хороших работ» (Замятин Е. О сегодняшнем и о современном// Русский современник. 1924. № 2. С. 266).

Большинство оценок были, однако, резко отрицательными. Так, Ф. Гладков 25 января 1927 г., называя М. Булгакова в числе писателей, «которые чванятся своей «культурностью», писал М. Горькому: «Мне горько, мне невыносимо от их, извините за выражение, блевотины, которую они изрыгают на наше «бытие» (М. Горький и советские писатели. Неизданная переписка// Литературное наследство. М., 1963. Т. 70. С. 88).

Суждение о том, что «М. Булгаков хочет стать сатириком нашей эпохи», высказанное А. Придорогиным (Книгоноша. 1925. № 6. С. 18), разделялось многими критиками тех лет, однако сатирическая направленность произведений писателя чаще всего воспринималась как воплощение его «контрреволюционности». В связи с выходом сборника «Дьяволиада» один из лидеров РАПП Л. Авербах отмечал: «Рассказы М. Булгакова должны нас заставить тревожно насторожиться. Появляется писатель, не рядящийся даже в попутнические цвета» (Авербах Л. [Рец. на сб.: Дьяволиада] // Известия. 1925. 20 сентября). По мнению Ж. Эльсберга, основная тенденция творчества М. Булгакова — «сводить значительное к фарсу, а фарс к значительному. Это соответствует «идеологии» обывателя, для которого судьбы своего собственного, ничтожного «я» значительны и незыблемы, а революция — глупый, бессмысленный и преходящий фарс…» (Эльсберг Ж. Булгаков и МХТ // На литературном посту. 1927. № 3. С. 47). Точка зрения на М. Булгакова как писателя «контрреволюционного» отразилась и в статье «Литературной энциклопедии» 1929 г.: «Булгаков жаждет компенсировать свой класс за его социальное поражение моральной победой, «диаволизируя» революционную новь […]. Пользуясь затруднениями революции, пытается углубить идеологическое наступление на победителя. […] Булгаков — типичный выразитель тенденций внутренней эмиграции» (Литературная энциклопедия. М., 1929. Т. 1.Стлб. 610–611).

Некоторые театральные деятели — Станиславский, Таиров, актеры МХТ — выступали в 20-е годы в защиту писателя. И все же в своем письме Правительству СССР от 28 марта 1930 г. М. Булгаков с горечью констатировал: «Произведя анализ моих альбомных вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных — было 3, враждебно-ругательных 298» (цит. по: Чудакова М. Неоконченное сочинение Михаила Булгакова// Новый мир. 1987. № 8. С. 195).