Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Как член ЦК КПСС я принимал участие с осени 1990 г. во всех пленумах ЦК КПСС и в некоторых пленумах ЦК Российской компартии и совещаниях народных депутатов РСФСР – коммунистов. Было очевидно, что Российская компартия так и не смогла превратиться в сколь-нибудь влиятельную политическую силу. Эта партия проигрывала одну за другой все избирательные кампании 1990 – 1991 гг. При выборах мэров Москвы и Ленинграда ни российская, ни союзная компартия не выдвинули из своего руководства ни одного кандидата, который мог бы составить альтернативу Гавриилу Попову в Москве и Анатолию Собчаку в Ленинграде. Те коммунисты, которые решили все же принять участие в этих выборах, едва ли не извинялись перед избирателями за то, что они являются членами КПСС. Это объяснялось быстрым ростом в стране и в столичных городах антикоммунистических настроений. С осени 1990 г. значительно увеличилось число людей, объявляющих о своем выходе из КПСС. Растерянность и непонимание в рядах членов КПСС и в рядах всех идеологических работников партии, а также в самих аппаратных структурах ЦК КПСС вызвало также неожиданное и быстрое поражение коммунистов и левых партий в странах Восточной и Юго-Восточной Европы. Об этой волне «бархатных» революций, о падении Берлинской стены, а затем и всего советского блока в Европе, о крушении Варшавского Договора и Совета Экономической Взаимопомощи следует сказать особо.

Глава пятая РАСПАД СОВЕТСКОГО БЛОКА В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

Тревога в странах Восточной Европы

Частая смена руководства СССР и КПСС в 1982 – 1985 гг. создавала атмосферу неуверенности и в руководстве стран Советского блока в Восточной Европе: в Польше, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Нет необходимости доказывать зависимость этих стран от Советского Союза. Эта зависимость была формализована и закреплена: в экономической области созданием и работой Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ), а в военно-политической – Организацией Варшавского Договора (ОВД). Но было множество неофициальных соглашений и доктрин вроде пресловутой «доктрины Брежнева», которую связывают обычно с советской интервенцией в Чехословакию в 1968 г., но которая существовала, конечно же, и до Брежнева – достаточно вспомнить события 1956 г. в Венгрии. Все свои главные мероприятия в политической, экономической и идеологической сфере страны Восточной Европы должны были согласовывать с СССР. Обычным механизмом такого согласования были переговоры по партийным каналам – чаще всего конфиденциальные. При необходимости более широкого согласования проводилось совещание Политического консультативного комитета стран – участниц ОВД. В 1982 – 1985 гг. функционирование всех этих органов происходило по инерции, и очень многие из проблем вообще не решались, их откладывали на будущее.

Приход к власти Михаила Горбачева породил в правящих кругах стран – участниц ОВД некоторые надежды: было очевидно, что новый советский лидер пришел надолго. Все его первые кампании рассматривались здесь главным образом как популистские. Общая риторика и в области внутренней, и в области внешней политики практически не изменилась. Чисто формальная встреча с лидерами стран ОВД произошла у Горбачева в самом конце апреля 1985 г. в Польше: Варшавский Договор был подписан 14 мая 1955 г. на 30 лет, и его надо было теперь продлить еще на 20 лет – до 2005 г. Только в октябре 1985 г. в Софии состоялось более основательное Совещание ПКК – М. Горбачев хотел «сверить часы» перед советско-американской встречей в Женеве. Часы, как казалось тогда, шли вполне нормально, и никакой полемики не возникло. Вадим Медведев, который присутствовал на этой встрече как помощник М. Горбачева, писал позднее и о «затхлой атмосфере, царившей в клубе высших лидеров ОВД», и об их оживлении в Софии. «Эти люди умеют скрывать свои чувства. Но их реакция была неодинаковой – у одних искреннее чувство удовлетворения, что в Советском Союзе появился динамичный современный руководитель, у других – ревность, у третьих – настороженность и беспокойство. В одном, пожалуй, они сходились: все поняли, что имеют дело с неординарным руководителем. Это был своеобразный старт нового мышления, зарождение реальной ткани отношений между соцстранами» [158].