Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Идеологическая слабостьГорбачева.В Советском Союзе идеология была одной из главных опор общества и государства, и всякая крупная реформа нуждалась поэтому в идеологическом обосновании. Это не было невыполнимой задачей для лидера КПСС, так как общие принципы социализма можно было бы совместить и с требованиями разумной рыночной экономики, и с новым отношением к частной собственности. Но Горбачев не был идеологом и очень плохо знал проблемы социалистической теории в любом их изложении. Когда-то Горбачев усвоил главные догмы того суррогата социалистической идеологии, который получил наименование марксизма-ленинизма, но дальше этого не продвинулся, да и не пытался продвинуться. В области теории и во всем том, что относится к экономическим наукам, к наукам политическим, к социологии, к наукам, изучающим различные аспекты государственного строительства, М. Горбачев был крайне поверхностным человеком. Да, Горбачев выдвинул лозунг и требование «нового мышления». Но никакого нового мышления он не создал. В его книге о перестройке и новом мышлении не было ни одной заслуживающей внимания новой мысли, а тем более новой концепции. Горбачев не раз заявлял, что Советский Союз развивался до 1985 г. где-то в стороне от основных направлений мировой цивилизации и что теперь возникает необходимость «реинтеграции СССР, оказавшегося в изоляции после 1917 г., с остальным миром в некое новое мировое сообщество». Автор книги призывал граждан СССР жить дальше «по законам мирового права и цивилизованного мира». Но все это были пустые, а часто и вздорные абстрактные концепции. Они были также ошибочны и даже опасны, как и стремления и требования советских лидеров 20-х гг., которые хотели навязать всему миру концепции диктатуры пролетариата и принципы Советской власти. Наивной, примитивной и пустой абстракцией был и призыв Горбачева ко всем странам мира строить свои отношения на нравственных принципах. Западные специалисты некоторое время подозревали в этих концепциях советского лидера какую-то непонятную для них «хитрость». Позднее они с удивлением писали о «бесхитростности» Горбачева. Но это была не похвала, а удивление его наивности. Даже самые оптимистически настроенные политологи Запада признавали, что по большому счету Горбачев не внес никаких изменений в традиционные постулаты советской доктрины, относящиеся к проблемам международной политики. Он привнес в эту политику новый тон, умеренность и благоразумие, а также выдвинул ряд новых тем для дискуссий. Но как пойдут дела дальше? На этот вопрос в 1987 – 1988 гг. среди западных специалистов никто не брался ответить. Пессимисты утверждали тогда, что все ограничится только косметикой и что «новое мышление» – это лишь новый прием пропаганды. На старый товар всегда можно найти спрос, если время от времени рекламировать его как «новый» и «усовершенствованный». Падение Берлинской стены, «бархатные революции» в Восточной Европе и особенно объединение Германии – все эти события были встречены в западных странах с воодушевлением, но и с недоумением. Как объяснить это неожиданное отступление СССР? Что за этим скрывается и как на все это реагировать? Чего ждать дальше? Даже и после этих неожиданных событий один из известных американских политологов, Пол Маранц, писал, что в политике Горбачева нет той определенности, какая была у Сталина, Хрущева или Брежнева. «С момента ухода с мировой арены этих советских руководителей прошло уже много лет, но в драме, начавшейся с приходом к власти Горбачева, все еще разыгрывается первое действие» [335]. Оказалось, однако, что первое действие в этой драме стало и последним действием: Советский Союз просто распался.