Советский век

Мы уже отмечали обострение, которое возникло после серьезного регресса, вызванного Первой мировой и Гражданской войнами. В стране, находившейся в кризисе, любое возвратное движение делало задачу восстановления более сложной, увеличивая нажим с просьбой о помощи, обращенный к «большой дубинке» государства. Говоря это, мы имеем в виду и новую экономическую политику, и ее жизнеспособность, и интерес к возможному продлению на более долгий период времени - идеи, одинаково близкие и Ленину, и Троцкому.

Скоротечность НЭПа продолжает подбрасывать топливо в огонь дискуссии об альтернативах, открытых для России в то время (даже в годы перестройки некоторые серьезно считали, что НЭП мог послужить моделью для постсоветского периода). Очевидно, что одним из наиболее доступных путей развития было создание гипертрофированного, деспотичного государства, которое (мы продолжаем это подчеркивать) нашло благодатную почву в истории страны, почву, ставшую лишь более плодородной в результате недавних катастроф.

В 1921 г. страна стала беднее, чем была перед Первой мировой войной, она еще больше отстала от Запада, что ощущалось особенно болезненно. «Историческая дистанция» между сельским, городским и бюрократическим слоями увеличивалась. Те, кто вступил на путь модернизации после смерти Ленина, начали с ослабления первоначальной политической организации революционеров, которые, придя к власти в 1917 г., создали государство, спасли страну от распада и обещали великое будущее. Теперь они предпочитали свои собственные методы, сочетавшие ускоренное экономическое развитие и выраженную форму политической архаики, что привело некоторых комментаторов при характеристике сталинского государства к термину «аграрный деспотизм». Во всех случаях мы имеем дело с феноменом несовременного модернизирующегося государства - загадкой, повлиявшей на судьбу страны на многие десятилетия.

Это направление размышлений может понадобиться при попытке понять советский феномен и его историческую траекторию в целом. Противоречия, присутствующие в категории «старомодного модернизатора», продолжались и проявлялись под разными масками и после смерти Сталина. Модернизационный аспект в деятельности государства (индустриализация) задал некоторое русло развития (урбанизация, образование, вертикальная социальная мобильность), ставшее освобождением для большого количества людей, хотя этот процесс и сдерживали. Один из ключей к советской загадке - понимание механизма взаимодействия между процессом освобождения и факторами, его ограничивающими.

Развития в обычном смысле этого термина не могло произойти без перехода миллионов крестьян из сел в города, что частично прикрывало пропасть, которая существовала между привилегированными слоями и широкими народными массами. Такая динамика развития сочеталась с плебейским духом и характером революции.

Советское социальное развитие было на самом деле весьма обширным и глубоким, давая эффект, различавшийся от периода к периоду: 1920-е гг., сталинский период и постсталинское время. Часто используемый и иногда критикуемый термин «современность» (modernity) подходит, если мы различаем факты и их идеологическую раскраску, которая присутствует в нижеприведенных источниках.

Индикаторы модернизации в СССР. Одним из этих источников является монография «Социальная история России» в двух томах, недавно опубликованная Борисом Мироновым[3-22], российским историком и специалистом по статистике. Его подход базируется в основном на антропометрических данных, хотя он отводит значительное место и социальным факторам. Его труд отличается хорошим анализом и большим объемом информации. Но читатели должны быть внимательными к очень субъективному и метафорическому характеру некоторых утверждений Миронова, на которые мы иногда будем ссылаться, хотя в основном они говорят сами за себя.