Советский век

К концу 1939 г. 29 миллионов, или 46,1 % работающего населения, числились членами коллективных хозяйств (колхозов). К этой цифре следует прибавить 1760 тысяч работников совхозов - государственных сельскохозяйственных предприятий - и 530 тысяч работников машинно-тракторных станций (МТС)[1-29]. Но если промышленные рабочие продолжали трудиться в системе фабрик и заводов, сформированной еще в царской России, то новая социальная и производственная система сельского хозяйства стала совершенно иной, нежели прежде. Ее «реконструкция» методом принудительного бюрократического нажима без согласия производителей сельскохозяйственных продуктов привела к экспроприации собственности многочисленных масс крестьянства. Непредусмотренные последствия этой политики незамедлительно обнаружили себя и оказали негативное влияние и на советское сельское хозяйство, и на советское государство и продолжали сказываться до последних дней жизни СССР.

Одна из передовых (редакционных) статей сельскохозяйственного журнала, на который мы уже ссылались выше, неожиданно точно выявила главный синдром этого нездорового состояния. Статья подвергала критике секретаря партийной организации Матвеево-Курганской МТС Ростовской области товарища Кривцова за то, что он не провел надлежащей политической работы в бригадах трактористов, без чего, по мнению редакции журнала, успехов в уборочной кампании добиться было нельзя. Так случайно выяснилось, что трактористы не только не читали газет и ничего не знали о постановлениях партии и правительства, но и не были в курсе, что им полагается двойная оплата за первые 15-20 дней жатвы, правда, при условии выполнения нормы.

Журнал поспешил опубликовать предостережение Андрея Андреева, члена Политбюро (с 1932 г.) и секретаря Центрального комитета партии (с 1935 г.), провозглашенное им в речи на XVIII съезде партии. Андреев резко выступал против тех, кто полагал, что сельское хозяйство сможет успешно развиваться и продвигаться вперед само собой, без вмешательства со стороны государства. Как справедливо подчеркнул Андреев, «национализированное» сельское хозяйство неспособно надлежащим образом функционировать без усиленного политического давления.

Для опытного партаппаратчика и практика (Андреев еще в начале 1920-х гг. занимал крупный пост в ВЦСПС и с тех пор стабильно двигался вверх по партийно-государственной лестнице) политическое давление на массы деревенского населения не ограничивалось простым агитпропом, а означало готовность оказать силовой нажим на производителей сельхозпродукции. Местные органы исполнительной власти и партийного представительства должны были руководить сельским хозяйством теми же методами, которыми пользовались отраслевые народные комиссариаты (министерства) в разных видах промышленного производства, то есть отдавая «сверху» приказы для исполнения. И народный комиссариат земледелия оказывал давление на всех уровнях. Он «нажимал» на отдельный колхоз или совхоз точно так же, как государство и партия давили на сам комиссариат, а местные партийные, полицейские и государственные органы - непосредственно на крестьян.

Все это предусматривало работу по детальному плану, предложенному или одобренному центром для каждого района на всех стадиях сельскохозяйственного производства. Согласно ему, рой эмиссаров, подобно саранче, налетал на районы и колхозы для надзора за сезонными работами, приравниваемыми к государственным кампаниям.

Особенное внимание обращали на молотьбу. Именно на этой решающей стадии «борьбы за урожай» в деревни командировали представителей власти и специально мобилизованные бригады, чтобы контролировать сбор необходимого государству количества зерна, при этом, как правило, не учитывая интересов крестьян. К еще более негативным последствиям приводила работа многочисленных «особых комиссий», устанавливавших налоги на ожидаемый урожай. Распространенным явлением были и статистические манипуляции, когда члены той или иной прибывшей из города комиссии заранее «определяли» размер будущего урожая и обкладывали крестьян налогами на основании предполагаемых, взятых с потолка цифр.

Все возраставший со стороны власти нажим лишь отвращал людей от работы на земле, способствовал ослаблению и искоренению естественной привязанности крестьянина к земле и сельскохозяйственному труду. Отныне крестьянин стремился экономить силы для работы на собственном семейном наделе. Несмотря на смехотворно мизерные размеры этих наделов, они играли главную роль в снабжении продовольствием городов и деревень. Не будет большим преувеличением, если мы скажем, что без них не только крестьяне, но и вся страна погибла бы от голода. Семейные наделы оказались единственным, что позволило советскому крестьянству сохраниться как классу, а деревне - не утратить жизнеспособности.