Советский век

КГБ не мог не унаследовать зловещую репутацию сталинистского НКВД, который и в СССР, и по всему миру воплощал образ репрессивного органа репрессивного режима (достаточно обратиться к списку его обязанностей). Однако в действительности по своему образу действий он имел мало общего с тем МВД, каким оно было при Сталине. Ныне мы располагаем данными о числе арестов и о приговорах, вынесенных оппозиционерам. Они приняли иной масштаб, даже если предположить, что уровень репрессий был предопределен решением вождей, а не исключительно КГБ. На Западе были напуганы и поражены абсурдностью репрессий Сталина, о них знали достаточно; поэтому нет ничего удивительного, что восторжествовало мнение о том, что якобы после его смерти репрессии продолжаются в том же масштабе и теми же средствами. Но фактически оба периода несопоставимы, потому что органы безопасности утратили деспотическое право судить свои жертвы и собственноручно карать их.

Расследования КГБ, как и ЧК в начале НЭПа, брались на учет генеральным прокурором или местными прокурорами. Их результаты в обязательном порядке сообщались особому отделу прокуратуры, следившему за подобными расследованиями (то же происходило на местном уровне). Доступные свидетельства, хотя они и скудны, показывают, что все это имело место - хотя можно предположить, что после открытия архивов выяснится его несовершенство. Можно предположить, что само отношение к нему напрямую зависело от удельного веса реформистских и консервативных течений в верхах. Более того, исход острых политических дел и судов напрямую обсуждался Политбюро с точки зрения интересов режима и был заранее предопределен: судьи и прокуроры просто действовали по готовому сценарию, и никаких правовых гарантий не существовало. Поскольку люди, обвиняемые в политических преступлениях, прежде всего диссиденты, больше не приговаривались к смерти, общественное мнение как внутри страны, так и за рубежом, могло сыграть свою роль. Дискуссии внутри режима и соображения высокой политики часто вносили свои коррективы. В делах людей и оппозиционных групп меньшей значимости судебное разбирательство шло нормальным ходом. Ныне имеется огромная информация о числе таких дел и вынесенных приговорах, апелляциях, смягчениях и освобождениях.

Оппозиционеры и критики. Начнем с информации относительно антисоветской политической деятельности, направленной КГБ правительству. Верхи Комитета госбезопасности были обеспокоены ростом оппозиционных настроений в стране[2-15].

В начале 1962 г. дело дошло до «взрыва массового недовольства политикой Хрущева» (это вывод Пихоя, не мнение КГБ). В это время число анонимных антисоветских листовок и циркулирующих по рукам писем удвоилось по сравнению с первыми шестью месяцами 1961 г.: было перехвачено 7705 листовок, написанных 2522 авторами. За первое полугодие 1962 г. раскрыто 60 антисоветских групп, всегда состоявших только из нескольких человек, в то время как за весь предыдущий год их было всего 47. После длительного перерыва начали появляться листовки в поддержку «антипартийной группы» (Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович и Георгий Маленков), разбитой в 1957 году.

Чекистам удалось идентифицировать 1039 авторов антисоветских документов из общего числа 6726; среди них были 364 рабочих, 192 служащих, 210 студентов и школьников старших классов, 105 пенсионеров и 60 колхозников. Более 40 % из них имели среднее образование; 47 % были моложе 30 лет, а некоторые были ветеранами партии и вооруженных сил. Пусть читатели сами сделают заключение из этой статистики.

Однако в стране назревали более драматические события, которые окажут серьезное воздействие и на ЦК, и на КГБ. В конце мая 1962 г. в связи с угрожающим положением в сфере снабжения правительство повысило цены на продовольствие и одновременно дало указание директорам заводов поднять разнарядки без дополнительной оплаты. Принимая во внимание, что колхозникам недавно было запрещено выращивать продовольственную продукцию на приусадебных участках, рейтинг Хрущева достиг самого низкого уровня. У КГБ были сигналы растущего народного недовольства. В Новочеркасске, недалеко от Ростова-на-Дону, события приняли особенно драматический характер. 1-3 июня 1962 г. произошел взрыв протеста на крупнейшем заводе и сразу же охватил весь город - начались демонстрации, перекрытия трамвайных путей, нападения на здания горкома партии и КГБ, избиения милиционеров. Местная администрация и военные власти были парализованы: солдаты братались с забастовщиками, офицеры не отдавали приказа открыть огонь. Для них, как и для КГБ, ситуация была неслыханной. Но когда она угрожала выйти из-под контроля, Москва направила войска, и мятеж был подавлен ценой 23 убитых и большого числа раненых. Было произведено много арестов, судебные разбирательства закончились вынесением приговоров[2-16].