Советско-финский плен 1939-1944

Первыми начали репатриировать советских военнопленных из Финляндии. Первая партия пересекла линию государственной границы в районе Вайниккала уже 15 октября 1944 года. Согласно официальным советским данным, после войны продолжения на родину вернулись 42 783 советских военнопленных, умерли в плену свыше 18 тысяч советских солдат и офицеров. По моему глубокому убеждению, репатриация русских военнопленных производилась в первую очередь из-за опасения советских властей, что часть пленных откажется возвращаться на родину. Эти опасения были небеспочвенны. Как во время Зимней войны, так и во время войны продолжения финские власти обещали предоставить советским пленным убежище или выслать их в любую другую страну. Однако, если в 1940 году это обещание было в большей степени лишь пропагандистской акцией, так как после советско-финляндской войны в Финляндии остались 20 бывших военнослужащих РККА, а сведений о покинувших ее пределы нет, то совершенно иная ситуация складывалась после войны Продолжения. Уже имевшие представление о том, что С ними может случиться после репатриации, многие из советских военнопленных, нередко при попустительстве финских властей, бежали в Швецию. К сожалению, мы не располагаем точными цифрами по этому вопросу. Таким образом, у СССР были причины опасаться, что не все его граждане вернутся домой.

Послевоенная судьба советских военнопленных 1941–1944 годов была несколько «мягче», чем их собратьев по Зимней войне. Об этом, например, свидетельствуют побывавшие в финском плену Н. Дьяков и В. Ёлкин. Они прошли проверку в 518-м фильтрационном лагере в Ткварчели (Абхазия). Первый, после завершения следствия в марте 1945 года, был направлен на работу в гражданскую, обычную промышленную организацию «Шахтстрой», а второго откомандировали даже в войска НКВД.

В. Ёлкин вспоминал об этом своем новом, полностью неожиданном для него поле деятельности, о причудливой игре военной случайности приблизительно так:

«Я там (в фильтрационном лагере. — Д. Ф.) попал в группу проверенных, 48 человек нас было, и отправили в Шатуру, в войска НКВД в охрану лагерей. Туда немцев привозили. Новые лагеря открылись, а охраны не хватало. В Шатуре я был еще два года с лишним. Потом лагерь перебросили в Люберцы, под Москву. Завод Ухтомского там есть, такой большой завод. Внутри завода находились. Они (немцы) в Шатуре работали на торфе, на сушке торфа. А с них толку-то, они не приспособлены, не было толку никакого. Теперь мы ролями поменялись. Я никакого, никакого зверства, что-нибудь из издевательства не допускал. Что ж, я знаю, как это, что за жизнь в плену».

Как вспоминают женщины-военнопленные, отношение к ним при возвращении на родину было более мягкое, чем к мужчинам. Военнопленная Васильева свидетельствует так: «…в Выборге вызывали на допросы и ночью и днем и несколько раз, видно, вот хотели что-то узнать. А потом спросили, я даже запомнила фамилию следователя — Мухин, — он спросил, «а куда вы хотите теперь»? То я вот сказала, что я не знаю, куда хотеть, я не знаю, где у меня кто есть. Вот он мне сказал: «Вы такая молодая, неопытная, не надо всем говорить, народ обозленный, не надо всем говорить, что вы были в плену». И отсюда вот я первый раз заполняла когда анкеты, я не писала о том, что была в плену. После прохождения проверки отправили на лесозаготовки в Ефимовский район Вологодской области. Здесь надо было и лес пилить стоя, в повале леса — это очень трудная работа».

Другая бывшая пленная Евгения Адлер рассказывает:

«Женщинам было легче. Женщин они почти всех опросили. Нас сто с чем-то было, так что им там опросить, ерунда. Некоторых отправили в госпитали, а некоторые в Эстонию уехали». Некоторых женщин после прохождения фильтрационной проверки отправили медсестрами в действующую армию.

Итак, военнопленным войны Продолжения в этом смысле повезло больше. Конечно, такого «счастливого» окончания плена не могло быть в Зимнюю войну. Да, определенная часть бывших пленных была осуждена органами НКВД за сотрудничество с администрацией лагерей. Это в большей степени опять коснулось ингерманландцев и карелов, которые, зная язык, были переводчиками, и офицеров Красной Армии, которые, следуя логике сотрудников НКВД, должны были покончить жизнь самоубийством, а не сдаваться в плен. Имели место и расстрелы советских пленных в Выборге. По словам бывшего военнопленного, ингерманландца Юхо Мельникова, из семи человек его группы троих расстреляли за сотрудничество с финнами. Не отрицая этих фактов, на основании документов из российских архивов все же можно отметить, что они не были массовыми. Хотя, разумеется, за каждым таким расстрелом — трагическая судьба конкретного человека.