Советсткие ученые. Очерки и воспоминания

Вспомним пример, еще более близкий к нашей теме, — Сергей Сергеевич Брюхоненко. Думаю, был он первым в мире инженером–физиологом. Легко вообразить, как странно звучало сочетание этих двух слов в 20-е годы («инженер» и «физиолог» не просто разные специальности — разные материки в мире науки!), если и сегодня к нему еще не привыкли. Представляю, как называли этого человека за глаза «чудаком» (а может, и открыто кто–то смеялся). А он — когда отмалчиваясь, когда отшучиваясь, когда огрызаясь, если очень уже допекали, — все прилаживал к подопытной собаке какие–то моторы, радиолампы, всякие «железки». И заметьте, не был ведь он этаким горе–изобретателем, пытающимся построить «перпетуум–мобиле». Доктор медицинских наук. Одно время Брюхоненко даже возглавлял целый научный институт. Но вот разработанные им в двадцатые годы аппараты искусственного кровообращения, «автожекторы», заставляющие воскресать собаку после клинической смерти, забыли! Забыли на четверть века! И вспомнили лишь тогда, когда появились другие, современные приводы, другие лампы, другие материалы. Когда идея смогла примерить новый технический наряд. А главное, когда хирургия пришла наконец к операциям на открытом сердце и позарез потребовались медицине аппараты искусственного кровообращения. В 1965 году Брюхоненко был удостоен Ленинской премии. (Посмертно. Пять лет уже, как не было его в живых).

Вот ведь какая судьба ожидает подчас исследователей, опережающих свое время! Так почему все–таки Шумаков и его нынешние сотрудники выбрали эту стезю?

Говорилось уже: болезни сердца — проблема номер один. Но об этом знают все медики. Почему именно Шумаков занялся «искусственным сердцем»? Может, потому, что его медицинская специальность — хирургия?

Хирурга очень часто судьба сводит с теми пациентами, для которых он последняя надежда, последняя инстанция; если не поможет хирург, не поможет уже никто. И невозможно передать, говорят хирурги, с какой мольбой, с каким отчаянием обреченного смотрят на них глаза больных! Но… много ли может хирург? Всякий раз в операционной он решает задачу, условия которой задает пораженный организм. И нередко степень поражения такова, что хирург, как бы он ни был искусен, какими бы оригинальными методами операций ни владел, взглянув на вконец изношенное сердце больного, разводит руками и с досадой бросает ассистентам: «Зашивайте…» Кто–то из крупных хирургов говорил, что в такие горькие минуты, когда никчемными кажутся твои руки, остро завидуешь инженерам, ремонтирующим машину: у тех всегда под рукой запасные части.

Не тут ли сокрыта главная отгадка ухода Шумакова в труднейшую проблему? Чувство «потолка», предела возможного? Может, он из той породы людей, что не в силах смириться с этим чувством, признать себя в чем–то побежденным? Подумалось об этом не случайно.

Уже несколько лет хирурги пытались бороться с сердечной недостаточностью — одной из самых серьезных патологий, — заменяя вышедшие из строя клапаны искусственными. Но первые радостные надежды вскоре сменились разочарованием. Операции проводились на остановленном сердце, а несовершенные аппараты «сердце–легкие» все время держали хирургов в цейтноте: нужно было как можно скорее вживить новый клапан. И вот тут–то очень многое зависело от случайности — одним пациентам удавалось сделать операцию за 30 минут, а изношенные сосуды других рвались под иглой, словно бумага… Уходили часы, и даже если злополучный клапан вставал наконец на место, далеко не всегда удавалось после операции вернуть больного к жизни.

Шумаков вынашивал идею сделать крепление клапанов универсальным, малозависящим от «нюансов» патологии. Несколько лет он вместе с инженерами Алексеем Коноплевым и Игорем Гуськовым занимался проблемой клапана с механическим креплением. Клапан, снабженный множеством мелких иголочек, буквально в минуту занимал положенное ему место; пружинящие иголки пронзали сосуд, образуя «мертвый» замок, освободиться от которого клапану было просто невозможно. Никаких ниток, никаких швов.

Патенты в шести странах. Докторская диссертация в 34 года, обобщившая клинический опыт работы с новыми клапанами. Профессура. Известность. На труды Шумакова ссылаются в своих докладах медики США, Франции, ФРГ. И вдруг…

Когда почувствовал он «потолок»? Когда стало ему тесно в этой области исследований? Была середина шестидесятых годов, в воздухе медицины носились идеи трансплантации, и Шумаков решил, наверное, что здесь без него никак не обойтись. Он ко всему должен быть причастен.

Все снова начинается с нуля. Валерий Шумаков с головой уходит в проблему трансплантации почки. В 1971 году за разработку и внедрение в клиническую практику новых методов этой операции профессору В. И. Шумакову вместе с группой других ученых, возглавляемой академиком Б. В. Петровским, была присуждена Государственная премия.

Но еще за два года до этого события Шумаков снова «повернулся». Тогда–то он и вышел на проблему «искусственного сердца». Отчего же и трансплантации было ему теперь мало?