Советсткие ученые. Очерки и воспоминания

В этих действиях отчетливо проявился глубокий патриотизм Курчатова, настоящего человека и настоящего коммуниста. Без всякого позерства, без громких речей, повинуясь лишь чрезвычайно развитому у него чувству гражданского долга, стремился он сделать для своей страны все, что было в его силах. Игорь Васильевич был типично русским человеком во всем—в своих поступках, во внешнем облике. И патриотизм его был тем истинным патриотизмом, сдержанным и внешне незаметным, о котором так хорошо написал Лев Толстой, сравнивая Кутузова с Наполеоном: «Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался самым простым и обыкновенным человеком и говорил простые и обыкновенные вещи».

х х х

Яркие солнечные блики падали на стол, за которым сидел Игорь Васильевич.

— Скажите, откуда у вас эти камни? — я указал на стоявшую перед ним друзу кристаллов кварца, неровных, окрашенных в дымчатый цвет с легким сиреневым отливом.

— Это мне Флеров привез с Памира. С твоего Памира. А ты обещал мне подарить синий камень. Где же он?

— Не нашел еще, Игорь Васильевич. Но обязательно найду. Это лазурит, он действительно синий, как памирское небо. Его добывают в ущелье Ляджуар–дары, недалеко от Хорога.

— Хорог… Там я не был. Но по Средней Азии путешествовал.

Курчатов сидел, тяжело опираясь на подлокотники кресла. Сейчас он работал здесь, в маленькой комнате на первом этаже своего домика. На столе стоял телефон, чашка с недопитым чаем, лежали книги, исписанная бумага и толстая спиральная пружина с надетыми на ее концы блестящими желтыми деревяшками, которой он упражнял свою парализованную левую руку. В просторной полосатой пижаме, с поседевшей бородой, он казался больным и усталым.

— А знаете, Игорь Васильевич, поедемте в Хорог. Прямо сейчас, не откладывая.

— В Хорог? Это зачем? — в темных глазах Бороды изобразилось удивление.

— Купаться в живой воде. Там есть удивительный источник…

Я стал рассказывать о целебном роднике Гарм–Чашма, который находится в одном из ущелий Шахдаринского хребта. Из земли на склоне горы бьют горячие гейзеры, насыщенные известковыми солями. Постепенно, в течение долгих лет, вокруг них образовывались большие, ослепительно белые, очень красивые чаши — целые каскады чаш, наполненных бирюзовой водой, то ласковой и прохладной, то горячей, как кипяток. Эта вода обладает поразительными свойствами. Она излечивает многие и многие недуги — параличи, заболевания суставов, восстанавливает силы человека, изнуренного усталостью или долгой болезнью.

Я рассказывал о благодатных горах Бадахшана — Юго–Западного Памира, — погруженного в солнечный сон, где в узких ущельях несутся многоводные реки и пчелы собирают на цветах густой и душистый мед, дающий долголетие.

Борода слушал, опустив голову.

— Поедемте, Игорь Васильевич. Это ведь совсем просто: самолетом до Душанбе и потом — пятьдесят пять минут до Хорога по самой интересной трассе в Советском Союзе. А до Гарм–Чашмы мы вас довезем с великим комфортом — набьем грузовик свежим сеном. Знаете, как это хорошо.

— Наверно, хорошо. Но такие вещи не для меня.

— Почему не для вас? Бросьте все свои дела и всех врачей и поехали. Отпуск вы сами себе выпишите, такая возможность у вас есть.

— Все у меня есть… кроме здоровья, — Курчатов пристально смотрел на меня расширенными, незнакомыми глазами. — Спасибо тебе, Лукич, но ехать… ехать никуда не нужно.

И вдруг, словно снежная вьюга, колючая и холодная, окутала мою душу.

Неловко попрощавшись, я вышел из домика. Тихий, ласковый день стоял тогда, прозрачный, наполненный золотым светом… Не разбирая дороги, я шел через заросший парк и с острой, ни разу еще не испытанной болью смотрел на пышную красоту позднего лета. Нежно пахла свежая хвоя молодых сосен, качались на высоких стеблях малиновые цветы иван–чая, осыпанные белой пыльцой. И вечными, никогда не умирающими казались мне ветви деревьев, и густая трава, и синее небо с ослепительными облаками на нем.

Василий ЕМЕЛЬЯНОВ, Герой Социалистического Труда, член–корреспондент АН СССР Как создавался ядерный щит Родины [21]

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С КУРЧАТОВЫМ

Впервые я услышал об Игоре Васильевиче Курчатове во второй половине тридцатых годов от академика Абрама Федоровича Иоффе, с которым судьба близко свела меня в годы, когда я работал в Наркомате оборонной промышленности и занимался броневыми сталями.