Советы одинокого курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

Слышать-то мы все слышали: мол, воруют — а поди, докажи. Эх, дайте мне факты, дайте фотографа, я такое напишу! Но свидетелей нет, состава преступления — тем более. В чем их обвинить? В том, что заставляют клиентов раскошелиться? В стране, где продали все, что на земле и под землей, — на продажу поддельных закорючек сетовать не приходится. Они подошли к искусству как к природному ресурсу: нефтяники качают помпу, газовики оседлали трубу, а эти потрошат музейные фонды.

Сегодня они любовались авангардом; как ходят на весенние коллекции мод, так ходят и на выставки современного искусства — смотрят, что нынче берут в Лондоне, что носят в Лос-Анджелесе? По стенам висели картины с квадратиками, а в центре зала стояла жестяная гусеница, такие ставят в песочницах для детей — но эта гусеница была для взрослых и стоила пять миллионов. Жирные люди смотрели на пеструю игрушку и стонали от восторга. Они говорили друг другу, что это — актуальное искусство, это прогрессивно.

Следователь ходил подле жирных гостей кругами, не смел подступиться к важным персонам. Одна ошибка — и прощай карьера. Как я сочувствовал этому прыщавому парню!

— Подбросишь идейку? — он у меня спросил. — Подброшу, если будет. Может, его расчленили — и по цветочным горшкам? Вон оранжерея какая.

— Ну и фантазия у тебя. Хотя… как вариант… Нет, времени у них не было. И тут пила нужна особая… тут бензопилой работать надо… — Следователь задумался о пиле.

— А может, он в Англию улетел? — Эту версию выдвинул банкир Балабос.

— Вот так взял — и в Англию? С чего бы? — Следователь впился в Балабоса глазами.

— Очень просто. Понравилась гусеница. Спросил, кто автор. Ему сказали — художник из Лондона. Башлеев — человек действия. Мы, деловые люди, решения принимаем мгновенно. Понравилось — купил, захотел познакомиться — сел в самолет. Логично?

— А где ж самолет? — Следователь растерялся.

— Как это где? Где Башлеев — там и его самолет.

— Прямо с грядки стартовал? — ехидно так следователь спросил.

— Зачем газон портить! На шоссе вырулил — и полетел.

— В окно вылез, в самолет сел — и в Лондон? Странно, да?

— Мы, деловые люди, ведем себя непредсказуемо.

— Как вариант… — Следователь стал загибать пальцы, высчитывал что-то. — Они все теперь в Лондон летают… Познакомиться с художником захотел… а там, глядишь, и политическое убежище попросит… В Лондон полетел… Бывает…

Говорил, а сам прохаживался вдоль цветочных горшков и карандашиком в землю тыкал. Въедливый парень, старается.

— Какую вещь собирался оплатить Башлеев? — спросил я.

Следователь развел руками, он про бензопилу все знал, а квадратиками не увлекался.

Я повторил свой вопрос, адресуясь к подозреваемым.

— Вы еще спрашиваете! Разумеется, гусеницу.

— Вот эту? — Я хотел сказать: «вот эту дрянь?», но удержался. Нравится им тратить деньги на пачкотню — пусть тратят. Денег ихних мне, что ли, жалко?

— Конечно! Ходил вокруг, любовался.

— Любовался?

Перед поездкой я штудировал книгу о современном искусстве — специально издали для богатых дурней, чтобы приучать их к мысли, что миллионы следует отдавать за полоски и какашки. Я прочел о последних новинках арт-рынка. О сосульке из замерзшей мочи (ее приобрел владелец алмазных приисков, поставил у себя в кабинете), прочел о живом цыпленке, помещенном под лампу высокого накаливания (проблема в том, чтобы регулярно менять цыплят, дохнут при высокой температуре). Жаль было цыпленка, но более всего меня ошеломили объедки. Объедки пищи, выблеванные мастером на тарелку, покрывали лаком и продавали богачам (в условиях надвигающегося голода это было особо актуальным произведением). Почему, спрашивал я себя, почему такая вопиющая халтура находит спрос у хитрых и жадных людей? Они неохотно расстаются с тремя рублями на домработницу — отчего же платят миллионы тем, кто им втюхивает квадратики? Башлеев был опытный и неглупый человек — попробовал бы кто-нибудь впихнуть ему поддельный доллар! Так отчего же он поддавался внушению — и готов был приобрести банки с какашками или бессмысленную гусеницу?

И где сам Башлеев? Не мог же нефтяник растаять в воздухе? Кто желал его смерти? Я поглядел в глаза Ефрема Балабоса — этот человек способен на все, вон как приветливо улыбается! Поглядел на Потрошилова, посчитал его подбородки. И этот человек на многое способен. Поглядел я на Переплюеву, она потупила глазки. Что если Башлеев обнаружил подделку в своей коллекции, и они решили заставить его молчать? Могло такое быть? Да запросто.