Советы по домоводству для наемного убийцы

№ 56 был копией Роберта Редфорда, мускулистый парень в желтом галстуке, с массивными челюстями и седовласой головой. Он умирал несколько минут на задворках нашего ресторана. Я даже испытал чувство гордости, оттого что разделался с этаким олицетворением Америки.

№ 59 был польским порнопродюсером из Квинса. Запомнился апрельский денек с низко стоящим солнцем и длинные тени. Вместе с ним была его подружка, поэтому работать мне пришлось в маске.

Я поднимаюсь по крутому придорожному склону и оказываюсь на бетонном мосту через бульвар, по которому я отшагал целый час. Здесь движение пооживленнее.

№ 63, тихий маленький китаец с Канал-стрит, вел такой одинокий образ жизни, что, кажется, рад был открыть дверь собственной смерти.

№ 68 стану я, сказав „прощай“ городу Сплиту и сиганув с гребаного моста.

Глава 19. Новая жизнь

До цели я добираюсь чуть не ползком. Это он. Я узнал серебристый „лендкрузер“. Значит, они дома. Я — первый и последний пешеход, которого эта страна когда-либо знала. Кровотечение, кажется, прекратилось, но зуб безвозвратно потерян. Видок у меня, как будто я пару дней провисел на кресте. Ловя ртом воздух и чувствуя, что вот-вот потеряю сознание, я жму на звонок.

Можно сказать, бью в набат.

Сикридер открывает дверь и тут же захлопывает перед моим сломанным носом. Я снова бью в набат. Голова Гудмундура появляется в узком окошке рядом с входной дверью. Аккуратная голова ламы с длинными передними зубами. Ему приходится совершить путешествие в недра собственной души, чтобы распознать меня в этом кроваво-потно-слезном месиве. Он открывает дверь, и мы оказываемся лицом к лицу: один с только что почищенными зубами, другой с только что выбитым зубом.

— Как это… вас сюда? — спрашивает он. Видимо, здесь Так изъясняются. — Что случилось? Вы весь в крови.

— Хай…

Меня пронзает боль. Одно-единственное словечко прожгло мне горло и едва не разорвало череп. Поэтому я стараюсь говорить глазами. (Они должны выглядеть как две дырочки в грязевой маске.) При виде хозяев я от радости теряю равновесие и падаю на колени прямо на золотом крыльце. Я пытаюсь схватить пастора за брюки, но он отступает к стоящей позади него жене, и моей опухшей саднящей руке достаются только пальцы ног в носке. И тут я начинаю завывать, как морж со сломанным клыком.

— Гудму… — На большее меня не хватает. Боль адская. Я должен соединить его напрямую с моей душой, чтобы она за меня закончила. Ее нутряной голос не слышен, с таким же успехом Барри Уайт [49]мог бы петь под водой. Я сам себя не понимаю, получается что-то вроде: —…пожаата помоите…

Интересное кино. Моя душа взывает к доброй старой ламе.

Я уже распластался в прихожей и размазываю по чистейшему кафелю свои грязные грешки. Дорогой пастор, разглядите поближе эту мерзость. Сожгите их в аду, или пусть ими займутся в вашей бесподобной райской химчистке.

Ситуация подвисает — я слышу, как они шушукаются, — но вот мистер Праведник протягивает руку и закрывает за мной входную дверь. Он помогает мне подняться и ведет в ванную. Я с трудом переставляю ноги.

Сикридер промывает мою ноющую голову и распухшее лицо. Я стараюсь не смотреть в зеркало, но оно мне нашептывает, что я весьма похож на человека-слона. Левым глазом я почти ничего не вижу. Мой нос увеличился вдвое. Наверное, сломан. Как и левый передний зуб. Верхняя губа смахивает на африканскую. Но сильнее всего кровит лоб. Над левым глазом рассечение до волосяного покрова. После того как Сикридер промывает рану, она открывается во всем своем великолепии. Моя правая рука онемела от боли в плече, и я не удивлюсь, если рентгеновская камера, буде таковая найдется в доме, покажет несколько запекшихся ребрышек. Каждый вздох отзывается болью. Правая лодыжка вывернута, словно не до конца выкрученное мокрое полотенце.

— Несчастный случай? — спрашивает меня священник.

— Аха…

Это все равно что пытаться говорить с дантистом, когда у тебя полон рот чужих пальцев.

— Где?

— Мафына… — бормочу сквозь сломанные зубы и распухшие губы.

— Автомобильная авария? Это ужасно. Надо показать вас врачу… в больнице.

— Но сначала мы должны его вымыть и остановить кровотечение. Нельзя везти его в таком виде, — возражает Сикридер, как опытная медсестра, осторожно вытирая мой лоб мокрым полотенчиком.

— Не-е… — протестую я. — Не нао ольницы.

— Но почему? Там стерильная чистота. У нас замечательное здравоохранение. Лучшее в мире. Может… может быть, вам не позволяют законы вашей церкви? — спрашивает Гудмундур, удивленно вздымая брови.

— Ты забыл? Это же не отец Френдли. Он убил отца Френдли. Этот человек — убийца, — произносит Сикридер с лицом „железной леди“ Маргарет Тэтчер и заботливыми руками Флоренс Найтингейл.

Ее не слишком сообразительный супруг задумывается.

— Ну да. Вы же преступник. Мы должны также отвезти вас в полицию, — наконец выдает он.

Я уклоняюсь от Сикридер с ее мокрым полотенцем и разворачиваюсь к моему верховному судье:

— Паалста. Зесь побить.