Советы по домоводству для наемного убийцы

С тех пор моя нога не ступала в храм. Не один месяц мою юную, но уже искореженную душу терзал образ восьмидесятилетнего Иисуса, ничком распятого на каменном полу. Каждую ночь я загонял в него здоровенные железные гвозди, в спину, в сердце, а затем он взрывался, окрашивая весь мир в багрянец.

В самолете на большом экране показывают сериал «Сайнфелд». Нас возвращают во времена дурацких стрижек. Сам Сайнфелд типичный американец. Занятный, но без чувства меры. Пошловат, как сто лопат. Одет безвкусно, шутки безвкусные. В этом весь Сайнфелд. Нам бы что-нибудь поизящнее.

Рядом со мной какой-то тип читает очередной ужастик про мафию (ну сколько еще томов можно написать о сицилийских отморозках?). То и дело он цедит «да» или «нет» пожилому джентльмену, сидящему у прохода и глотающему таблетки из специальной коробочки. Видимо, таблетки развязывают язык, потому что он не дает соседу читать, задавая тому элементарные вопросы с каким-то немыслимым акцентом. Выясняется, что этот говорун — исландец, а читатель — баскетболист, родившийся и выросший в Бойсе, штат Айдахо, а сейчас переезжающий на правах свободного агента в «Шнифель стикхольмерс» или что-то в этом роде — скромную команду в исландской баскетбольной лиге.

Ах да. Забыл сказать. Во время рейса компании «Айслендэйр» Нью-Йорк — Рейкьявик курить запрещено. Этим меня сразу обрадовали у гейта № 2. Мое изгнание сделало разворот на север. На экране то и дело, оставив в покое Сайнфелда с его стрижкой, показывают наш маршрут: красный самолет размером с Великобританию медленно ползет вверх через Атлантику мимо чего-то белого, вроде как Гренландии, если верить комментарию из кабины пилота. Исландия, с другой стороны, выглядит довольно зеленой. Пожилой сосед, мистер Умник, в течение десяти минут объясняет свою теорию возникшей путаницы. Когда норвежские викинги открыли Исландию за сколько-то там лет до 1000 года, они обнаружили на этой земле ирландских монахов, которые уже успели ее назвать Исланд, то есть Земля Христова, так как Христос на их языке звучал как Ису. Но викинги восприняли на слух Исланд как Айсланд[7]. Чему я только рад. В противном случае я бы сейчас летел в Христландию.

— О’кей. Здорово. А как насчет Гренландии? — поинтересовался баскетболист.

— Первопоселенцы, решив оставить Исландию исключительно для себя, назвали другой остров Гренландией[8], с тем чтобы следующая волна эмигрантов двинула туда. Многие считают, что это был первый пиар-ход в истории человечества. В сущности, должно быть наоборот. Гренландию следовало назвать Исландией, а Исландию Гренландией.

Класс. Я лечу под псевдонимом в страну под псевдонимом. Уже неплохо. Кое-что о ней я слышал. Приятель Дикана смотался туда однажды ради сделки «пушки за полушки». Ночи там светлые, а девки длинные, сказал он. Или наоборот? Это маленький остров (вообще говоря, он в два раза больше, чем моя Хорватия) в северной Атлантике. Рейсовые рекламные журналы радуют глаз лунными ландшафтами и жизнерадостными лицами. Мшистыми скалами и ворсистыми свитерами. Авторы утверждают, что Исландия страна молодая, горячая и сейсмически активная — трясет их там чуть не каждый день, и тогда из земли бьют гейзеры и разливается горячая лава. Интересно, за каким чертом потащился в такую даль преподобный Дэвид Френдли? То бишь я. Пора уже мне начать мыслить, как священник.

Благослови Господь меня, грешного.

Я все пытаюсь пристроить свои ноющие конечности. Стюардессы демонстрируют свои изящные аэровоздушные фигуры и говорят по-английски с завидным апломбом. Светлые девицы, длинные ночи. Да, именно так. Похоже, исландский типаж — нечто среднее между Джулией Стайлз и Вирджинией Мэдсен[9]. Широкие лица, впалые щеки. Холодные глаза, прохладные губы. Одна из них подает мне поднос с едой, сопроводив это улыбкой, как бы говорящей: «Вы просто душка». Это мой пасторский воротничок. Я уже не мужчина. Я священник.

От чертова воротничка есть своя польза. Он отгоняет грехи. Или загоняет их глубоко внутрь. Мысленно я отпускаю поводок, на котором держал Муниту, и пытаюсь представить себя в постели с одной из этих северных нимф. Не получается. Мунита берет верх. Я уже скучаю по ее шелковистой коже. Ее теплой, золотистой, словно маслом смазанной коже.

Еда на вкус напоминает курятину, индейку и рыбу, вместе взятые. Умник просвещает баскетболиста, что это мясо голени местного биологического вида под названием калкун. Я мысленно вижу: арктический зверь с остекленевшим взглядом, такой уменьшенных размеров морж с цыплячьими ногами и индюшачьим гребешком.

Неожиданно Умник, подняв стакан красного вина, радостно выкрикивает: «Скал!», скалясь на меня и баскетболиста. Это он, думаю, пьет за мою нулевую стрижку, но он тут же поясняет, что это «ваше здоровье» по-ихнему[10]. Викинги имели обыкновение, отмечая викторию, пить брагу из черепов побежденных.

Эта страна мне уже нравится.