Советы пострадавшего

Прошло три дня, и люди в тусклых комбинезонах снова включили в павильоне ослепительные электросветила. Снова Валя Полусидоров протиснулся в дот. Дм. Фарш и Мих. Еловый в нервическом экстазе заняли свои посты у клетки, вцепившись в прутья.

— Запускай! — крикнул Фарш, посягнув тем самым на священные прерогативы Елового.

— Давай! — подтвердил Еловый и махнул рукой кому-то за кадром.

В клетку ввалился заметно отощавший Одуванчик. Его шатало, шерсть утратила благополучный лоск. Он напоминал холостяка на пятый день запоя. Одуванчик скорбно взглянул на режиссера и сценариста, вздохнул и с громким плеском помочился на крышу долговременной укрепленной точки Вали Полусидорова. Засим в изнеможении рухнул на бок.

— Еще не легче, — досадливо крякнул Дм. Фарш. — Кажется, превратили вегетарианца в дистрофика. Передержали.

— Ничего, ничего, злее будет, — шепотом утешил Еловый. — Давайте жертву.

В клетке появился ушастый комок цвета октябрьской тучки. Кролик передвигался короткими очередями. Вид у него тоже был не выставочный. Он дышал с трудом, бока впали, но настроен он был боевито. Завидев тигра, он поддал скорости и с жадностью принялся глодать тигриный хвост, словно это была просто очень длинная морковка. Одуванчик задней лапой отпихнул кролика, тот отлетел к фикусу Бэллочкиной мамы и тут же снова пошел в атаку на хвост.

— Что вы с ним сделали? — зашипел Мих. Еловый на Бэллочку. — Вы превратили кроткую тварь в осатанелого вампира. Как вам это удалось?

— Вы ведь сами велели, Михаил Карлыч, посадить стервецов на голодную диету.

— Я сказал стервеца-а-а, — затянул Еловый, словно сдавал экзамен на сирену воздушной тревоги. — Одного, а не стервецо-о-ов.

Еловый обхватил голову руками и закачался, как дервиш на молитве.

— М-да, — сказал Дм. Фарш, — меня предупреждали, что вы, Еловый, бездарь, но я не думал, что до такой степени.

— Если каждый продавец селедок будет лезть в сценаристы, у нас вовек не появится ни одного дельного научно-популярного фильма, — отпарировал Мих. Еловый, намекая на торговое прошлое сценариста.

— Слушайте, вы, Еловый, не стройте из себя Феллини. Может быть, вы полагаете, что ваша последняя лента — «Дизентерия у грудных детей» войдет в сокровищницу отечественной кинематографии? Не заблуждайтесь, Еловый, Дубовый, Осиновый, Стоеросовый. Ваша творческая сфера не выходит за пределы кишечно-желудочного тракта…

Дм. Фарш не успел закончить тираду, как оказался зажатым между железной клеткой с одной стороны и грудной клеткой Елового — с другой. Перед собой Дм. Фарш видел огнедышащую физиономию рассвирепевшего режиссера. Изо рта Елового, как из реактивного сопла, неслась струя раскаленного воздуха, попахивающего водкой, жареным луком и никотином.

Но физиономия Елового показалась бы Фаршу ангельским ликом, если б в этот миг он мог видеть у себя за спиной морду Одуванчика. Одуванчик встал, бесшумно приблизился к стальным прутьям и, взревев, ударил когтистой лапой по спине сценариста.

Дм. Фарш в обнимку с режиссером отлетел от клетки. Оба не удержались на ногах, и Мих. Еловому впервые за его творческую карьеру пришлось сыграть роль матраца.

— Хы-хы, — хрипел полурасплющенный Еловый, пытаясь выкарабкаться из-под сценариста.

— М-м-м, — мычал Фарш, вовсе не собираясь освобождать режиссера из своих объятий.

— Р-р-р-р, — рычал Одуванчик, досадуя, что ему уже не дотянуться до авторов фильма «Хищный инстинкт».

А между тем фильм все-таки вышел на экраны. Оказывается, Валя Полусидоров не терял времени даром и снимал крупнячком, в цвете перекошенные от дикой ярости хищные физиономии режиссера Мих. Елового и сценариста Дм. Фарша.

Лента «Хищный инстинкт» получила первую премию на фестивале, правда, по разделу не научно-популярных, а комедийных фильмов.

ГРЕХ

Анатолий Николаевич сидел перед докторшей и ждал приглашения начать говорить.

— На что жалуетесь? — наконец спросила она, кончив писать.

У докторши были синие глаза. Синие, как васильки, нарисованные на чайной посуде. Анатолий Николаевич сутки ждал встречи с человеком в белом халате, чтобы излить свои горести и тревоги. Он еще дома заготовил первую фразу.

— Сердце. Я вообще плохо переношу жару. А в последние дни просто еле ходил.

«Правда, очень жарко, — подумала докторша. — Приму дома душ, а на ужин будет салат со сметаной, с холодной сметаной из холодильника. Это хорошо».

Между тем Анатолий Николаевич, доверчиво глядя в синие фарфоровые зрачки, продолжал с просящей интонацией:

— А у нас, понимаете, в квартире, как на грех, только вчера кончили ремонт. Ну, я собрал весь мусор в мешок и…