Совиная башня

Дара возвела глаза к небу, будто и вправду увидела нечто неподвластное обычному взору. Милош прищурился на всякий случай, но так ничего и не заметил. Только чёрное небо и белые хлопья снега. Снежинки сверкали в синем свете хрусталя, кружились, медленно оседая на голову и плечи. Милош брезгливо отряхнулся.

– А что, если здесь действительно стоял лес? – спросила будто у самой себя Дара. – А в лесу была своя лесная ведьма?

– М-м-м?

– Это ваша чародейка, которая разрешила князю основать город.

– Старшая Сова, – подсказал Милош. – Она заключила союз с князем Вышеславом, между прочим, предком ваших ратиславских князей.

– Пусть так, – Дара легко перескочила с камня на камень и оказалась рядом. Вид у неё был такой плутоватый и довольный, что Милош сам невольно улыбнулся. – Если эта Старшая Сова и вправду существовала, то она могла быть лесной ведьмой или кем-то вроде неё. А если бы я, лесная ведьма, захотела что-то скрыть от всех остальных, то использовала бы особые чары, которые другим чародеям не известны.

– А тебе – да?

Самоуверенная улыбка делала Дару ещё соблазнительнее. Когда её взгляд так горел превосходством и губы растягивались в насмешливой улыбке, тяжело было сопротивляться желанию её поцеловать.

– Жаль, у меня нет ножа, – с досадой сказала Дара и тут же добавила: – Мне нужно будет подумать обо всём. А сейчас нам, наверное, лучше возвращаться, пока остальные не проснулись.

Она стояла слишком близко, и Милошу вспомнилась другая ночь – летняя, жаркая, наполненная туманом полей и маревом зари. Тогда Дара так же спешила вернуться домой. Теперь падал снег, заметая всё вокруг, и голубой свет выхватывал из тьмы только их двоих и кружащийся снег. Мира вне этого круга света не существовало. Милош мог бы поцеловать её теперь…

Дара улыбалась лукаво каким-то своим мыслям. Милош заметил её улыбку и не удержался от вопроса:

– Что ты задумала?

Она накрутила на палец прядь тёмных волос.

– Ты сказал, что сюда лучше добираться по небу, чем по земле, так почему бы нам не полететь домой? А одежду можно спрятать в камнях, тогда в следующий раз сможем прилететь сюда в любое время.

Даже в свете хрусталя было не разглядеть её глаз, но Милош мог поклясться, что в них плясали колдовские огоньки.

С другой девушкой он вряд ли бы стал так шутить:

– Просто признайся, что снова хочешь увидеть меня без одежды?

Дара засмеялась и первой скинула с себя накидку.

– Смотри, вон там, в камнях, есть углубление, – она развязала свой пояс. – Так ты отвернёшься или хочешь увидеть меня без одежды?

Милош усмехнулся, поворачиваясь к ней спиной. Что ж, задумка оказалась неплохой. Пробираться к Совиной башне по улицам города было опасно, а вернуться туда, скорее всего, ещё придётся.

Но остаться обнажённым на улице зимней ночью Милош оказался не готов.

– Что б Навь тебя поглотила. Долететь, – он стянул через голову рубаху, бросил на землю. – Да лучше сразу к Охотникам…

Стуча зубами, он засунул одежду в углубление между камнями, схватился за перо и вдруг услышал крик, преисполненный боли. Дара упала на колени. Спину её уже покрывали чёрные перья, а руки обратились в крылья. Она корчилась на земле, плакала жалобно, пискляво. Когда-то в самом начале обращение давалось так же тяжело и Милошу.

И только тогда он вдруг осознал, что он не обращался с тех пор, как с него сняли проклятие. Он избегал даже мысли об этом, не пытался летать и вряд ли бы скоро решился, если бы не эта странная ночь.

Если бы не снег, что летел в глаза, если бы не непроглядная тьма, если бы не губы Дары, он не решился бы. Он не смог бы забыть о вкусе крови на языке, о птичьих мыслях, поглотивших его разум. Он не был готов к тому, что тело снова покроет оперение, а из груди вырвется соколиный крик. Что, если он не сможет обратно стать человеком?

Что, если…

Плач Дары сорвался на вой. Её тело менялось, хрустели кости, и Милош наслаждался каждым её всхлипом. Она заслужила это. Она заслужила и боль, и слёзы за всё то, что он пережил по её вине.

Милош перестал чувствовать холод. Он потерялся во времени и в собственных мыслях.

Ворон уже топтался на снегу, привыкая к своему телу, а Милош всё медлил. С трудом он заставил себя коснуться соколиного пера на шее. Обращение прошло быстро, и так же стремительно сокол взлетел.

Ветер и снег закружили его. Тьма поглотила, и границы мира размылись. В небе не осталось ни дорог, ни стен, ни крыш – только черная беспроглядная ночь.

Ворон последовал неуверенно, громко хлопая крыльями, точно опасаясь рухнуть на землю, но Милош уже не вспоминал о Даре. Он чувствовал ветер в перьях, он ловил высоту крыльями. Он был свободен.

Тёмное небо утянуло наверх.

Сокол взмыл так высоко, как не мог позволить себе ни один ворон. Он пролетел над городом, держась подальше от крепостных стен, наслаждаясь простором небес и бесконечной его чернотой, рассеянной парящим снегом.

Чёрные крылья ворона почти касались крыш. Сокол кружил, едва не задевая тучи. Слишком разные они были, слишком чужие. Не летать соколу и ворону вместе, не делить на двоих одно небо.