Совиный дом

Он спокойно шел рядом с ней. Нет, нет! Как могла она быть столь безумна.

— Площадка покинута, — заметил барон, — общество, кажется, в замке.

Действительно, под дубами было пусто, лакей, убиравший там, доложил, что их светлости уехали в Нейгауз, ее высочество ожидает фрейлейн фон Герольд у себя в комнате, а нейгаузовский экипаж будет прислан обратно.

Клодина повернула к замку Вечернее солнце золотило вершины деревьев и зажигало красным пламенем бесчисленные окна старого здания. Розовый отблеск лежал на всем, из маленькой сельской церкви несся вечерний звон.

— Всего хорошего, — сказал, останавливаясь, Лотарь. — Я хочу отыскать его высочество, чтобы проститься с ним. Вы ведь хорошо знаете здесь все ходы и можете обойтись без провожатого.

Его глубокий поклон она сочла за иронию. Клодина гордо наклонила голову. Она знала, что поверхностные родственные отношения, завязавшиеся между ними в деревенском уединении, теперь резко разорваны тем, что она оттолкнула непрошеные советы. Была ли она слишком резка? Она поколебалась, прежде чем идти дальше, потом очень быстро пошла по тенистой дорожке, выходившей на главную аллею.

На одном из поворотов показался герцог. Он снял шляпу и, держа ее в руке, пошел рядом с Клодиной. Он заговорил об устройстве парка и указал на клумбу, которая эффектно вырисовывалась на светлой зелени росших позади лиственниц.

— Где вы оставили барона, фрейлейн фон Герольд?

— Мой кузен только что расстался со мной, — отвечала она. — Если я не ошибаюсь, он хотел отыскать ваше высочество, чтобы проститься.

— А, ну он найдет меня. Я покушаюсь на него, хочу удержать на вечер, чтобы поиграть в бильярд; моя капризная маленькая кузина должна быть наказана.

Говоря это, герцог улыбнулся и внимательно посмотрел на Клодину.

— Вы, надеюсь, не были задеты этим ребячеством? — спросил он и вошел вместе с ней в большую аллею, ведущую к замку.

— Нет, ваше высочество, — отвечала Клодина, глядя омраченными глазами на замок. Около лестницы разговаривали двое мужчин, один из них оглянулся.

— Ей Богу, ротмистр, — сказал он тихо, — поглядите, как Людозик XIV выказывает свое почтение к Лавальер.

Другой промолчал, но удивленно посмотрел на пару, которая, казалось, так согласно шла по аллее. Наверху, в угольном окне у герцогини развевался белый платок, худое бледное лицо молодой женщины улыбалось.

Стоявшие с глубоким поклоном пропустили герцога и фрейлейн фон Герольд. Странно выглядела прекрасная подруга герцогини: жесткая складка лежала у ее губ, обыкновенно столь приветливых. Войдя в замок, она стала подниматься по лестнице так медленно и устало, как будто плечи ее давила тяжелая ноша.

«Теперь все прошло», — сказала она себе и вошла в покои герцогини.

— Клодина! — воскликнула молодая женщина, нетерпеливо ожидавшая у окна, и обняла ее. — Вас так долго не было. Я стала ужасно нетерпелива: когда вы ушли, мне хотелось пойти за вами, я действительно не могу быть без вас. Слышите, Клодина?

Она посадила молчавшую девушку рядом с собой на маленький диванчик в тени занавесок и заглянула в печальные голубые глаза.

— Бедняжка, вас перед этим задели; маленькая Елена плохо вела себя и будет наказана. Это история о гусе, который в присутствии лебедя желает обратить на себя внимание криком. Клодина, — продолжала шепотом герцогиня, — я снова увидела разницу между вами и другими! — Она пожала холодную руку молодой девушки. — Я так сердечно люблю вас, я хотела бы говорить вам «ты», когда мы одни. Не будет ли это нескромно?

— Ваше высочество, пожалуйста, — проговорила Клодина.

— Нет, без высочества, Клодина. Неужели ты думаешь, я стану говорить тебе «ты», если ты будешь называть меня «ваше высочество»? Я хочу, чтобы ты звала меня Элизой и тоже говорила мне «ты». Ах, пожалуйста, пожалуйста! Никто во всю жизнь так не обращался ко мне. Дай мне прекрасное, чистое сознание, что ты мне друг, а не подчиненная. Пожалуйста, пожалуйста, Клодина, скажи «да».

— Ваше высочество заглаживает незначительную неприятность слишком великой милостью, — взволнованно проговорила девушка. — Я не могу, я не имею права принимать это.

Она вдруг встала и схватилась за голову, как будто должна была обдумать, что сказать.

— Я считала тебя рассудительнее, — сказала герцогиня. — Из-за такого пустяка ты так волнуешься. Ты — воплощение доверия и любви. И я должна быть лишена их, потому что я случайно герцогиня. Ты не можешь так думать, да и не думаешь. Подойди сюда, Клодина, и поцелуй меня как сестру.

Клодина стала на колени перед ласковой женщиной; ей хотелось сказать: «Оставь, оставь меня, и для тебя, и для меня лучше, чтобы я ушла от тебя как можно дальше!», но она не могла произнести этих слов под взглядом лихорадочно блестевших глаз, умоляюще устремленных на нее. Она почувствовала поцелуй на своих губах и прикосновение чего-то холодного к руке — герцогиня надела ей золотой браслет в форме подковы, украшенный бриллиантами и сапфирами.

— Не будете ли вы, ваше высочество, не будешь ли ты, — поправилась Клодина, — раскаиваться в своем выборе?