Совиный сказ

Главное, случайно не промахнуться дверями. Потому что в соседнем зале будет проводиться пир бояр. И вот они точно будут дожидаться окончания церемонии посвящения, так как все, отвергнутые источником, однозначно станут боярами. Так что если Тихон не хочет оказаться на поле боя — ему нельзя попасть к боярам ни в коем случае. Зря он, что ли, все пять лет так усиленно скрывал свои реальные способности по развитию физического тела? Не-не, он не дурак, начинать новую жизнь с ущербным телом! Его жизнь должна быть спокойной и счастливой, а без крепкого здоровья этого не добиться.

— Ну да, ну да, — вздохнул тяжело Степаныч. — Эх, княжич, вот слушаю тебя иногда — и диву даюсь. Ну не был же ты в бою ни разу. Не нюхал, чем смерть пахнет. А говоришь так… Неужели всё это по книгам твоим узнать можно?

Тихон замер перед простенькой, практически неприметной, дверью. Теперь аккуратно приоткрыть дверь… Да, этот зал. Как и предполагал Тихон, пир-знакомство семей детей боярских и тех, кто по итогам испытаний ума и силы был приравнен к оным, уже начался. То есть все, кто не выдержал испытание силы из бояричей и те из мещан, кто отлично показали себя на испытании ума-разума, уже тут. Ну, сейчас и Тихон тут окажется. Как исключение из всех правил.

— Степаныч, переигрываешь, — весело улыбнулся Тихон, прикрывая дверь и оборачиваясь к дядьке. — Ты же сам из детей боярских, — с легким упрёком продолжил Тихон. — А в них неучей не держат, сразу в мещан переводят. Так что с книжной грамотой ты знаком поболее меня, раз тебе дозволили дядькой при княжиче быть. Не боись, Степаныч. Я в порядке. Говорю же, я был готов к подобному.

О, а вот и те, кто замаскирует проникновение Тихона на пир. Слуги, которые вереницей несли блюда на пир.

— Бывай, дядька. И присмотри за сёстрами. Брат сам о себе позаботиться, взрослый лоб уже.

* * *

Как Тихон и предполагал, пройти в зал труда не составило. Как не стало проблемой и получение места за одним из четырёх длиннющих столов, стоящих в центре зала. Именно за ними сидели такие же десятилетки, как и сам Тихон. Нет, распорядитель пира его, конечно, заметил. Но. Учитывая то, что после этого распорядитель перестал нервно поглядывать на входную дверь, а слуга сразу же поставил перед Тихоном чистый набор посуды и приборов — распорядителя о Тихоне уже предупредили и тот его ждал. Возможно, даже вздохнул с облегчением от такого самоуправства отрока.

Ребята, к которым подсел Тихон, только покосились на него, да и перестали обращать внимание. Было чем заняться и без расспросов странного соседа. Да и смысл расспрашивать, за каждым столом — по сто пятьдесят детей сидит. И раскидает всех случайным образом по всему княжеству. Шесть сотен новых детей боярских — это не тридцать новых бояричей.

Кстати, столы, за которыми сидели отобранные в качестве приёмных родителей-воспитателей, были расположены вдоль всех четырёх стен пиршественного зала. Естественно, семей было немного больше, чем детей. Так сказать, с запасом. И приглашали именно семью, то есть мужа и жену. Чтобы в семье не было никаких разногласий между супругами после выбора воспитанника. Ну и чтобы вообще понять, не произошла ли ошибка при подборе кандидата, нормально ли отнесутся к приемышу, смогут ли развить талант?

Именно поэтому — и пир в самом княжеском дворце. Именно поэтому — и мёд рекой за взрослыми столами. Распорядители пира оценивают всё. От внешнего вида до умения держать себя после чарки хмельного. Но, конечно, знают об этом лишь избранные. Ближний круг великого князя, распорядители да слуги, которые и докладывают распорядителю обо всём. Тихон же об этом знал потому, что пару лет наблюдал за тем, как происходят пиры. С чердака, естественно. И тайно. Кто бы ему позволил присутствовать на пиру?

Так что Тихон был готов и к пристальным, оценивающим взглядом взрослых со всех сторон, и к тому, что ребятишки одного с ним возраста воспримут эти взгляды по-разному. Кто-то начал хорохориться, показывая, какой он сильный, смелый, статный и вообще, самый лучший. Кто-то, наоборот, стушевался, замкнулся в себе. А кто-то, как и сам Тихон, начал украдкой наблюдать за наблюдающими, делая вид, что просто наслаждается едой и ничем больше.