Совместный исход. 1972

Вся западная мысль возвращается к Токвилю. И я тоже. Вспомнил, что в 1947 и 48 г.г. выписал в блокноте из его «Старый порядок и революция» наиболее важные мысли, как раз те самые, которые сейчас в ходу у Раймона Арона и др. И еще по поводу Токвиля: «Революция ломала историческую действительность в угоду отвлеченным теориям, но могущество отвлеченных теорий (других?) сложилось задолго до революции, в ту эпоху, когда общество отвыкало от всякого участия в политической деятельности».

16 декабря 72 г

Вчера в «Современнике» - Инс Рэйд в постановке поляка Вайды «Как брат брату». Американская ситуация в связи с Вьетнамом. Великолепны Гафт, Е. Васильева, Кваша, Табаков.

Смысл: бессмысленность жизни стало самим ее содержанием, а поскольку она благополучна — сила привязанности именно к ее бездуховному, внечеловеческому содержанию такова, что даже потрясение (слепой сын возвращается из Вьетнама и эпатирует ужасами пережитого) только где-то на большой глубине будоражит совесть и тягу к осмысленной жизни, в конце же концов еще больше усиливает (до истерики, до бешенства) желание сохранить все как есть (Гафт, лежа на полу, обхватив руками голову бессчетно твердит: «я хочу смотреть телевизор!»). Выход находят в том, что отец, мать, брат предлагают слепому перерезать вены, кровь течет в два таза, образуются лужи, мать тут же их подтирает, а брат спрашивает убиваемого, как он себя чувствует etc.

Говорят, что очень не понравилось Фурцевой (тем более, что она сама пыталась этим заниматься после XXII съезда, когда ее вывели из Президиума ЦК).

Публика, готовая, как всегда, одобрить и поддержать «Современник», смущена и аплодирует робко.

Затем Галя Волчек (как всегда в экстравагантном наряде, подчеркивающем и так непомерно огромные сиськи). Мы с Карякиным наговорили ей и Табакову всяких неприятностей о спектакле: «зачем тратить силы и талант на то, что не имеет общественного значения для нас?»... «бездарная пьеса... зачем ее было брать?» «Не волнует, не оставляет ничего — слишком приземленно к американской конкретике, чтобы зритель видел общечеловеческий замысел пьесы и постановки».

Галя делала вид, что благодарна за откровенность, но в душе очень обиделась. Естественно. .Потом изобразила несколько сцен из своей работы с Айтматовым и еще одним казахом (она делала это на том «русском» языке, на котором говорит этот казах - сценарист). Хохотали. Чертовски умна и талантлива эта роскошная грудастая баба!

Из событий, которые не отмечены из-за запущенности дневника.

- Поездка в Бельгию (21-31 октября) с заездом 29-го, в воскресенье, в Голландию (Амстердам, Гаага, Роттердам) - когда-нибудь, может, опишу все это.[23]

- Выборы в Академию наук: о том, как с помощью Карякина и Пыппсова вышли на академиков Флерова, Капицу и Леонтовича, и с треском провалили Йовчука.

- Доклад Б.Н. на общем собрании АН СССР - его страхи, как бы не «получить», зачем вылезает с «50-летием СССР» накануне «генерального доклада», предстоящего 21 декабря! «Ведь все для дела стараешься»..., - сокрушенно и жалко говорил он мне. И махнул безнадежно,, припомнив, однако, что в свое время при Сталине и Калинин, и Куйбышев, и. Ордженикидзе, и другие «из руководства» выступали и «имели свое лицо» в глазах народа.,

22 ноября встречался с Галиной Серебряковой.

В 30-х годах она была «известной писательницей». Ее «Женщины французской революции» мгновенно стала бестселлером. То, что она написала до и после 17-летнего ГУЛАГ'а о Марксе и Энгельсе, - и не литература, и не история. Но ее мемуарные вещи замечательные и очень, как теперь принято называть, информативны.

Посадили ее как жену «врага народа» Георгия Сокольникова (соратника Ленина и автора знаменитой денежной реформы эпохи НЭПа - «золотой червонец»!), заодно и как жену первого ее мужа, тоже «врага народа» Леонида Серебрякова, в прошлом секретаря ЦК, одного из благороднейших большевистских революционеров, героя Гражданской войны.