Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Решили срочно публиковать Декларацию в «Коммунисте». Но как? В ней три печатных листа. Это раз. Во-вторых, она там «поименно» обругивает Форда. Несмотря на это (а может быть, не прочитав) Шапошников, который ведет Латинскую Америку, внес записку, чтоб публиковать полностью. Б. Н. еще до Сирии ее визировал, но попросил показать мне до отсылки в ЦК. Я воспротивился.

Суслов (главным образом потому, что такой объем все равно невозможно напечатать в «Коммунисте») согласился на «изложение». Я сделал сокращение на 1/5 и, естественно, выбросил о Форде. Когда Б. Н. вернулся, в «Коммунисте» уже готова была сверка. Он вызвал нас с Шапошниковым. Тот настаивал на своем (публиковать полностью, так как кубинцы нам этого не забудут). Я стоял на своем. (У нас своя политика, мы серьезные люди и разрядка зависит не от кубинцев и т. п.) Б. Н. явно был на стороне Шапошникова, но не решился ломать сделанное в «Коммунисте», так как за этим стояло уже согласие Суслова.

Столкновение с Шахназаровым по поводу статьи в «Правде» об этой же Декларации. Вопиющая безграмотность и безответственность правдистов и Дарусенкова (зав. сектором у Шахназарова), которые сочинили эту статью. Скандально. Кричал на Шаха в трубку.

4 июля 1975 г.

На перформанс в Колонный зал, где Суслов и Б. Н. будут выступать, приглашены 50 отдыхающих в Москве в данный момент лидеров и членов ЦК из разных компартий. Жалею, что не воспротивился: это же — демонстрация, на фоне «Письма Пономарева» и проч. Инициатором был Федосеев, получил согласие у Суслова, а замороченный Пономарев отмахнулся. А у меня не было сил что-либо предпринимать.

Опять мир обратит внимание на контраст Суслов-Б. Н., с одной стороны, Брежнев- Брандт, с другой. Сейчас Брандт с визитом по приглашению Генерального Секретаря ЦК КПСС. И вчера на обеде они обменялись речами. Речь Брежнева и по стилю, и по духу (а я видел ее еще в рассылке) категорически отличается от потуг Пономарева выглядеть «принципиальным борцом за идеалы».

Меня не покидает подозрение, что он сознательно действует в этом направлении, давит на братские партии: вот, мол, я таков и вам придется с этим считаться. Однако, осторожничает. Шумел по поводу публикации Гаванской Декларации: чего нам бояться, вон кубинцы под боком у главного империализма и не боятся. (Это в связи с оскорбительными для Форда пассажами в тексте, за изъятие которых я стоял). А тут, в докладе, в последний момент, снял даже отдаленный намек на Форда и Киссинджера (по поводу их заявлений, что США должны быть сильнее всех, и СССР в первую очередь), и везде заменил «социализм» на «социальный прогресс». Согласился со мной, что не след ему сейчас вылезать с темой о вхождении коммунистов в правительство, и вычеркнул соответствующие страницы, которые заставил нас сочинить (это у него была одна из главных идей, когда он «планировал» доклад).

6 июля 1975 г.

В субботу не пошел на работу. Плохо себя чувствовал.

Занялся альбомом «Мир искусства». Вышел недавно, великолепные иллюстрации и вдохновенное предисловие страниц на сто, какое, пожалуй, еще пять лет назад было бы невозможно. Помимо подлинного наслаждения, опять чувство горечи и досады. Десятилетия гонений на величайшие художественные открытия российского гения: Сомов, Бенуа, Добужинский, Бакст, Головин, Кустодиев, Остроумова-Лебедева. Или задавленность, например, Лансаре, который в 1948 году за псевдорусские поделки на станции метро «Комсомольская» даже лауреатом сталинской премии был удостоен. А на Машкова, Ларионова, Гончарову до сих пор запрет.

И что это давало идеологически (в подлинном смысле)? Размножение вульгарности и утверждение прав глупости (в социальном смысле), которые и сейчас, «когда надо», торжествуют без всяких аргументов и объяснений (случай с Неизвестным).

И вот теперь издают роскошный альбом с вполне объективным и разумным введением, где объясняется, что они, эти «мир искусники» значили тогда, сейчас и в будущем.

Или: в пятницу зашел на Кузнецкий мост в выставочный зал Союза художников. Посетителей — ни души. Выставлено несколько современных художников, по-видимому, молодых. В манере «модерн» там и от «мир искусства» есть, и от Петрова-Водкина, и от Леже, и от Пикассо, и прежде всего от наших 20-ых годов. Но все это даже на взгляд неспециалиста — явное эпигонство: нет ни поиска нового содержания = реакция на официальную тематику нашего времени, а форма своей подражательностью, иногда прямо наивной, вызывает скорее не раздражение, а улыбку.