Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Тем не менее, он матерно ругал и Морриса и Холла за то, что те лезут в наши дела и хотят, чтоб мы на весь мир опять орали о том, что своей политикой разрядки мы рассчитываем свергнуть империализм.

Б. Н., конечно, много знает и многим озабочен, он приучен мыслить крупно, так сказать, «теоретически». Но, сведения, которые он потребляет в огромном количестве ежедневно и из шифровок, и из ТАСС, и из бесед с КП, отрывочны, разнохарактерны и противоречивы. У него нет ни времени, ни сил синтезировать их. Когда он их пытается обобщать, они — по закону экономии энергии — ложатся на древние схемы «теории», заимствованной в конечном счете из Сталина, хотя он искренне это отвергает и был бы возмущен, если бы ему об этом сказали.

Все-таки ему за 70. И он реагирует на информацию функционально, как добросовестный чиновник. И только в остаток усталого времени начинает думать о перспективах и последствиях.

Да я и сам в силу моего собственного чиновного положения и в силу принадлежности Б. Н.'а к тому руководящему кругу, который согласно массовой психологии, все должен знать, понимать и проч. — по всем этим причинам я невольно ищу у Б. Н.'а ответов на наши «великие проблемы». Тут я похож на человека с улицы, который считает, например, что Брежнев все должен видеть и знать — и о ситуации в литературе, и о том, что есть и чего нет в магазинах, что происходит на транспорте, и про воровство и про бардак в администрации, в экономике, везде. Словом, — про все. И все должен исправлять сам. Это еще наследие царистского сознания, которое революция опрокинула, но и возродила в другой форме, а Сталин восстановил, усилил и закрепил железобетонно.

У меня оттиск выступления Вилли Брандта в Лондоне. На меня оно произвело впечатление масштабом политического мышления. Мне кажется, что с точки зрения интересов Запада здесь выражен оптимальный подход к проблеме противоборства двух социальных миров. И у нас должен быть подход такого же масштаба, с точки зрения интересов своего, социалистического мира. А у нас его нет. И не только потому, что мы в плену отживших идеологических штампов, от которых боимся отказаться. А еще и потому, что такой подход предполагает много денег, материальное богатство, которое хотя бы приближенно можно было бы сравнить с американо-европейско-японским.

2 ноября 1975 г.

Было отчетно-выборное партийное собрание. Обычная проформа. Но поскольку такое бывает раз в году, выступал Б. Н. Говорил банальности, которые можно было произнести и 10, и 5, и 25 лет назад. Будто ничего не происходит в МКД, будто все по-прежнему здесь здорово и гладко, только вот «непонятно, мол, французы как-то не так себя повели» и т. д.

Есть у нас один зав. сектором по Скандинавии, в отделе лет 30, тупой и подло хитрый. Ему надо показать свою принципиальность и он задел меня в своем выступлении (мол, не просвещаю сектора, что делать с социал-демократией, а только езжу за границу на всякие совещания по этой теме, результатов же, мол, никто не знает). Вздор и мелочь, но все обратили внимание: зам. зава публично критикует! С точки зрения служебной ход это сотрудника — явная нелояльность Я бы мог его вызвать и врезать. И никакой партком не заикнулся бы насчет зажима критики. Но мне плевать. Однако, примечательно, что он осмелился это сделать в отношении меня. Почему? Либо потому, что считает (как и немало других), что у меня недостаточно фактической власти, чтоб «прижать», либо потому, что думают, что по моей интеллигентности я не стану мстить.

Читаю Виктора Афанасьева. Сборник «Где-то гремит война». Это один из тех, кто представляет нашу великую современную советскую прозу. Огромный мастер. В каждой из повестей или рассказе есть место, где невозможно удержаться от взрыва переживаний.

8 ноября 1975 г.

Второй день праздника. Вчера был на параде и частично задержался посмотреть демонстрацию. Обратил внимание на выдержанную в миролюбивом духе не стандартную речь Гречко с Мавзолея: упомянул даже «Союз-Апполон». И, что особенно любопытно, парад был дан в «оборонительном варианте». Новинки — ракетные установки по низко летящим самолетам, пехотная ракета «Стрела» и без ракет стратегического назначения.

Пошел и на прием в Кремлевский Дворец съездов. Брежнев сам сказал тост — тоже довольно мирный. Потом пошутил, предложив маршалам и генералам ухаживать за дамами. (А дамы там разные, — все шикарно одетые, но очень мало, кто со вкусом). Был один эпизод, на который все обратили внимание: патриарх Всея Руси со своей свитой, уже, видно в поддавшем состоянии, направился в сторону президиума, Брежнев поднялся ему навстречу. Они обнялись и минут пять говорили на глазах, как говорится, у изумленной публики. И затем патриарх прошествовал через весь зал к выходу.