Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Минут через 10 явился Вячеслав Владимирович Генералов. Мы с ним хорошо знакомы по поездкам за границу с М. С. — он обычно там руководил безопасностью. Очень вежливый. Попросил Ольгу оставить нас. Сел. "Анатолий Сергеевич, поймите меня правильно. Я здесь оставлен за старшего. Мне приказано никого не выпускать. Даже если бы я вас выпустил, вас тут же бы задержали пограничники: полукольцо от моря до моря в три ряда, дорога Севастополь-Ялта на этом участке закрыта, на море, видите — уже три корабля"…

Я задаю наивный вопрос: а как же завтра с подписанием Союзного договора?

Он: "Подписания не будет. Самолет, который прилетел за М. С., отправлен обратно в Москву. Гаражи с его машинами здесь на территории запломбированы и их охраняют не мои люди, а специально присланные автоматчики. Я не могу распустить по домам даже многочисленный обслуживающий персонал (люди местные — садовники, повара, уборщицы). Не знаю, где я их тут буду размещать".

Я опять наивно: Но как же так — у меня в "Южном" вещи, в конце концов ужинать пора! Там Тамара Алексеевна, наверно, мечется, ничего не может понять". Я понимал, в каком ужасном положении она оказалась, когда вечером мы не вернулись в санаторий. Потом она рассказывала, как металась, пытаясь связаться с нами. Но там связь тоже была отрезана. И в машине ей отказали.

Он: "Ничего не могу сделать. Поймите меня, Анатолий Сергеевич. Я военный человек. Мне приказано… Никого! И никуда, никакой связи".

Ушел…

Вернулась Ольга. Она живая, острая, умная (недавно замужем, ребенок — 1,5 года, и муж Коля здесь — шофер на одной из президентских машин). Стала крыть Болдина, своего давнего начальника. Не терпит его: "Он — то зачем сюда явился?… Показать, что он уже лижет… новым хозяевам?" И т. п.

Время шло тупо.

Смеркалось, когда новый прикрепленный (вместо Медведева), симпатичный красавец Борис передал, что М. С. просит меня выйти из дому. Он, мол, здесь, гуляет рядом с дачей. Я быстро оделся. Иду и думаю: каким я его сейчас увижу, как он?

(10 утра.[96] По "Маяку" сообщение коменданта Москвы — ночью первые столкновения, нападение на БТР'ы и патрулей на Смоленской площади (кстати, возле дома, где я в Москве живу, каково-то родным!), у здания Верховного Совета РСФСР и у гостиницы ВС. Есть убитые и раненые. Значит — первая кровь. Комендант все валит на "хулиганствующие элементы" и уголовников…)

(В 12. 00 по "Маяку": Ивашко заявил в обращении к Янаеву: ПБ и Секретариат ЦК не может вынести свое суждение о событиях до тех пор, пока не встретится с Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым! Это — да!. Особенно — после пролитой крови).

Итак: у входа в дачу стояли М. С., Р. М., Ирочка — дочь и Толя — зять. Пошутили: кому холодно, кому жарко: М. С. был в теплой кофте, за два дня перед тем ему "вступило" в поясницу. Проявился старый радикулит, в молодости он в проруби купался: был "моржом" и получил это недомогание, которое время от времени его посещало. М. С. пробросил: "врачи просили беречься". Он вообще боится сквозняков.

Он был спокоен, ровен, улыбался. Ну, ты, — говорит, — знаешь, что произошло?

— Нет, откуда же мне знать! Я только из окна наблюдал. Видел Плеханова, Болдина. Говорят, какой-то генерал в очках, большой… и Бакланов.

— Генерал — это Варенников. Он и был самым активным. Так вот слушай, хочу, чтоб ты знал. Р. М.: Вошли без спроса, не предупредив, Плеханов их вел, а перед ним вся охрана

расступается. Полная неожиданность. Я сидела в кресле, прошли мимо и только Бакланов со мной поздоровался… А Болдин! С которым мы 15 лет душа в душу, родным человеком был, доверяли ему все, самое интимное!!!.

М. С. ее остановил.

— Слушай. Сели, я спрашиваю, с чем пожаловали? Начал Бакланов, но больше всех говорил Варенников. Шенин молчал. Болдин один раз полез: Михаил Сергеевич, разве вы не понимаете, какая обстановка!! Я ему: мудак ты и молчал бы, приехал мне лекции читать о положении в стране. (Слова "мудак" произнес "при дамах". Иришка засмеялась и интерпретировала: "мутант" очень удачно. Она вообще умная, образованная).

Словом, продолжал М. С., они мне предложили два варианта: либо я передаю полномочия Янаеву и соглашаюсь с введением чрезвычайного положения, либо — отрекаюсь от президентства. Пытались шантажировать (не пояснил — как). Я им сказал: могли бы догадаться, что ни на то, ни на другое я не пойду. Вы затеяли государственный переворот. То, что вы хотите сделать, — с этим Комитетом и т. п. — антиконституционно и противозаконно. Это — авантюра, которая приведет к крови, к гражданской войне. Генерал стал мне доказывать, что они "обеспечат", чтобы этого не случилось. Я ему: извините, товарищ Варенников, не помню вашего имени отчества…

Тот: Валентин Иванович.

Так вот: Валентин Иванович — общество, это не батальон. Налево — марш и шагай. Ваша затея отзовется страшной трагедией, будет нарушено все, что уже стало налаживаться. Ну, хорошо: вы все и всех подавите, распустите, поставите везде войска, а дальше что?… Вы меня застали за работой над статьей[97].