Совок 11

И потом Елизавета еще повторила кое-что из узнанного про меня от Эльвиры. Со злорадством упомянув про некоторые непечатные эпитеты. Услышанные ею от критиканствующей в мой адрес Клюйко. Но тиражировать их вслух она всё же не решилась. Меня это отчасти порадовало.

Оказывается, икряная мадам в курсе почти всех неурядиц, которые за последние сутки успели свалиться на мою несчастную и не единожды помятую голову. Она последовательно шла по моему следу и отставала совсем ненамного. Буквально на шаг или два. Что тут скажешь, профессионал самого высокого пошиба, с этим я никогда не спорил!

— Ко мне домой ехать надо! — вернув трубку, в самом буквальном смысле, «автомобильника» в руки полковника Дорохова, объявил я ему уже без прежних просительных интонаций, — Там скоро человек Севостьянова объявится. Заодно и гардероб сменю!

Про непреложное условие, касательно возвращения спортивного исподнего в руки транспортной милиции, я помнил очень хорошо. И этот камень со своей души я хотел снять, как можно быстрее. Бедная-бедная Полина! Сколько стенаний от отца-барахольщика ей еще предстоит выслушать по этому поводу! Впрочем, я вполне допускал, что не такой уж и фетишист Валерий Дмитриевич. Просто ко мне он почему-то относится необъективно и без должной симпатии. Отсюда и куча необоснованных претензий к золотому фонду советской милиции. Уж я-то точно про себя знал, насколько хороший я человек. А вот он по какой-то причине этого еще не понял или не захотел понять. В отличие от своей неглупой и прозорливой дочери. Н-да…

Играть в шпионов я не стал. Когда мы двумя машинами подкатили к дому Паны, избавляться от группы поддержки линейщиков я счел недальновидным и контрпродуктивным. Отлично понимая, что уберечь в тайне свою связь со важняком Генпрокуратуры и по совместительству доверенного человека Москвы, мне всё равно не удастся. Потому, как ни секунды не сомневался, что Дорохов обязательно приставит к адресу обоих своих оперов. А, если понадобится, то легко вызовет им подмогу. А учитывая то, что главную военную тайну про цековского деда я ему уже слил, то изображать таинственность теперь и вовсе не имело никакого смысла. Наличие же силового прикрытия с участием одетого по форме полковника, да плюс к этому еще радиофицированной «Волги» с блатными номерами самой крутой серии, давало ощутимые преференции.

Исходя из всех перечисленных обстоятельств, я без каких-либо колебаний пригласил Валерия Дмитриевича в квартиру. И он, тоже ни секунды не сомневаясь, не преминул этим приглашением воспользоваться.

Дальше пошло кино про ошибку резидента. С исполнением всех конспиративных ритуалов. После условного троекратного звонка, светлое пятно дверного глазка с той стороны померкло и там кто-то пискнул. Затем поочерёдно защелкали запоры и на меня через распахнутую дверь, перелетев через порог, запрыгнула совсем не мелкая, откормленная Паной девочка Лиза. Не обращая внимания на угрюмого милицейского полковника, стоявшего в двух шагах и едва не сбив меня с ног увесистым, уже не совсем детским телом, она повисла на мне. Без стеснения обхватив руками и ногами. И выражая в моё левое ухо непонятные слезливые междометия. Вперемешку то ли с соплями, то ли со слюнями. Скорее всего, и с тем, и с другим. В ушах моих от таких проявлений бурных чувств перевозбудившейся пельменницы, стало мокро и снова появился звенящий шум. Лиза, видать, разнервничалась и была немного не в себе. Одиночество в пустой квартире, да еще после криминально-кровавого стресса, запросто и у взрослого человека ушатает психику.

После того, как в её присутствии медики оказали первую помощь порезанному Нагаеву, у впечатлительной девчонки было время проникнуться всякими мыслями. В том числе и полными пессимизма. Потому что злодея и его окровавленный нож она тоже хорошо рассмотрела. Так как изъятие вещдока происходило в её непосредственном присутствии.

— Они в этом возрасте все, что ли дуры? А, Корнеев? — не стал стесняться в оскорбительных предположениях товарищ Дорохов, — Или это ты такой заразный? — с нескрываемым неодобрением поджал он губы.

— Типун вам на язык, товарищ полковник! — огрызнулся я, предпринимая в это же время титанические усилия, чтобы оторвать от себя, обвившею меня лианой, Лизавету, — Племяшка это моя! Не видите разве, переживает она! По-родственному!

— Ну-ну! — скептически покачал головой изначально, с самого первого дня невзлюбивший меня отец Полины. И потому, не веривший ни одному моему слову. — Я вижу, что по-родственному…

Пришлось корячиться и в квартиру заходить скульптурной композицией, изображающей разнополых сиамских близнецов. Только внутри и только после настоятельной просьбы налить нам с полковником чая, удалось спустить Лизу на пол и побудить её убраться на кухню. Шмыгая носом и оглядываясь, она побрела исполнять незыблимый закон гостеприимства.

— Племянница, говоришь? — задумчиво посмотрел ей вслед Дорохов.

— Из Урюпинска! — подтвердил я и приглашающее указал ему на дверь в гостиную.