Совок – 11

Двадцать минут, это только на первый взгляд небольшой отрезок времени. Но не зря говорят, что ждать и догонять, занятия не самые занимательные. В этом я убедился на себе. Юноша бледный, со взором горящим, соседствующий в моей голове с мудрым и умным полковником, бил копытом и рвался творить добро. Не сиделось ему в захламлённой фанерными ящиками и оттого неуютной квартире. Пленный был практически легализован и партия переходила в эндшпиль.

Нездоровый зуд и оперский азарт оказались заразными и я принялся уже в третий раз паковать отрешенного и жалобно поскуливающего капитана Губанова. Очень уж мне хотелось поговорить со вторым своим недоброжелателем до того, как его спеленают посланцы генерала Данкова. Прежде всего из-за того, что никакой уверенности у меня не было в том, что меня известят о тех инсинуациях, которые выдаст второй злодей. А в том, что он будет лить на меня керосин, я не сомневался. Лунёва он мне не простит. Если, расспрашивая Юдину, они связали меня с ним, то это означает, что в пропаже тракториста они грешат на меня.

Освободившимся ремнём я стянул ноги пленного капитана и еще раз проверил надёжность укупорки его речевого аппарата. Убедившись, что всё в порядке, я для острастки пнул его в бедро. Не со зла, а просто, чтобы занять его мозг переживаниями по поводу труднопереносимой физической боли и всеобщей вселенской несправедливости.

Подойдя к входной двери, я прислушался и заглянул в глазок. За ней было пусто и тихо. Изготовившись к стрельбе и не прекращая наблюдать через глазок за лестничной площадкой, тихо отомкнул оба замка. Потом так же аккуратно и нешироко приоткрыл дверь. В квартиру никто не попытался проникнуть и это меня опять порадовало.

Я закрыл дверь на один замок и начал осторожно спускаться вниз.

По всему выходило, что я переоценил второго топтуна. Старшим в их группе был опер, а он меня заверил, что его напарник будет ждать его, не выходя из машины. Которая, к слову, должна стоять у торца дома, чтобы ни из какого окна я не смог её разглядеть. Что ж, разумно, я тоже не стал бы светить транспорт и своего подельника без особой на то нужды.

Дверь в подъездный тамбур так и осталась закрытой. Это был самый опасный участок моего маршрута. Сгруппировавшись и взведя курок «нагана», я распахнул её и сразу же присел, чтобы удар, если он будет, прошел выше жизненноважного органа.

Моя предосторожность оказалась излишней, никого в тамбуре не было. Выдохнув, я осторожно и всего на два пальца приоткрыл выходную дверь и, насколько смог, огляделся. Перед ней и справа так же никого не было.

Я шагнул за дверь, чтобы быстро осмотреться по сторонам и сместиться в темноту за гаражи. В этот раз присесть я постеснялся и потому свет в моей голове померк. Но боль от удара по ней я всё же успел прочувствовать в полной мере.

Глава 15

Сначала в голове появились невнятные голоса. И только потом я начал воспринимать этот недобрый ко мне мир зрительно. Ну да, всё как обычно, меня же опять долбанули по башке. По всему выходило, что я в очередной раз нахожусь во власти медицины и, скорее всего, в сей конкретный момент валяюсь в салоне «скорой помощи». Мыслительный орган гулко шумел изнутри, а затылок вдобавок еще и противно саднило. Мне удалось потрогать его непослушной рукой и по его тугой шершавости под пальцами сразу же стало понятно, что черепушку мне обильно обмотали бинтом. Всё привычно и, можно сказать, традиционно. Вот только на хер бы такую привычку и такие традиции! Опять эта досадная, хоть и временная, но нетрудоспособность! По всему выходит, что без больнички и в этот раз мне не обойтись. Как же это некстати!

Это печальное обстоятельство меня огорчило. Но в то же время оно и порадовало. Так как это моё присутствие в «скорой» и оказанная мне медпомощь, были вестью благой! Означавшей, что я не в плену у злобных корешей покойного Лунёва. И, что мне не придётся изображать перед ними много знающего мальчика для битья. С последующей моей обязательной утилизацией. Утилизации неминуемой! Независимо от того, буду я с ними откровенным или же останусь в их памяти молчаливым партизаном.

— Как вы себя чувствуете? — загородив головой не шибко яркий плафон, склонился надо мной незнакомый мужик средних лет. — Говорить можете?

— Я вас прошу, выйдите отсюда! — раздался откуда-то справа требовательный женский голос, — Вы же видите, у пострадавшего черепно-мозговая травма! Нам необходимо в полной мере оказать ему неотложную помощь! Пожалуйста, не мешайте нам работать!

— Да работайте вы себе на здоровье! — не хотел сдаваться настырный мужик, — Я тоже здесь не развлекаюсь! Вы делайте свою работу, а я буду делать свою! Ты как, Корнеев? Скажи мне, ты, вообще, слышишь меня? Говорить можешь?

— Слышу… Могу… — после паузы, и не без натуги согласился я, — А вы, собственно, кто?

Мужик, не тратя слов, достал из нагрудного кармана пиджака краснокорую ксиву и раскрыл её перед моими глазами. И с полминуты терпеливо продержал её у моего лица неподвижно. Следя, как я внимательно и шевеля губами, вчитываюсь в содержимое разворота.